Здравствуй!
Эй, да я знаю тебя в лицо!
Между нами страна отцов, страна мертвецов,
между нами горы горей и реки речей,
между нами круглое эхо — ты чей-ничей —
и прощения ищет над бездною человек,
во твоих глазах обретая своё лицо —
ты умеешь мниться всего началом, всего творцом,
ты умеешь подставить ступени — и вниз, и вниз —
ты умеешь скрутить в бараний, а там — катись...
Я хочу увидеть над бездной твои глаза.
По-слепому, на ощупь мучаешь и молчишь —
этот день, который мучаешь во ночи,
и меня — хранишь и мучаешь во тисках —
еле-еле жива, еле-еле писахъ-писахъ.
Только песню ведёт над бездною алый зёв.
Отзывается бездна, мироточит тишина;
и ещё — жива, но ещё — жива и жива —
отражается бездна, красный рассвет занялся —
возникает боль, да — бедна, бледна, вышивна;
у обретших лицо — нитка болит от шва;
а над бездной, эй, нет ни креста, ни лица,
перед бездной, ой, нет ни креста, ни лица,
против бездны нет ни креста, ни лица.
Я хочу увидеть над бездной твои глаза.
И моё лицо увидеть в твоих глазах.