Тридцать три

               

     Кому там из них стукнуло в голову отметить среднестатистический день рождения Иисуса: Философу, Поэту или Астрологу, скорее всего, именно Астролог так и задумал, взяв даты рождения Философа в октябре, Поэта в ноябре   и его самого в декабре - получилось всем прямо на смех-на день великой октябрьской выпало им, аж на 7-е ноября.  Само собой, не любители массовых сборищ, уехали подальше   от  всенародных праздников-зрелищ, порядком опостылевших всем, прежде всего набивших оскомину демонстраций на Красной площади, не за так, конечно,а за отгулы, из-за репетиций которых в центре не пройти-не проехать, и укатили  в райцентр подальше.
 Собрались втроём на квартирке той ещё хрущобы, самой типичной из заполонивших всю страну. Вскладчину по обыкновению:   что с выпивкой, что с закуской, с определенным даже шиком – размахом при условии опостылевшего дефицита – перед праздником заказы выдали!
 Был и четвёртый –как же в русских компаниях без 4-го лишнего?, в общие темы разговора никак не попадавшего, ляпающего впросак несусветные глупости. Догадавшись, наконец, что он в этой компашке просто лишний, и сославшись на то, что дома ждёт его молодая жена(словно и  всех троих не ждали с нетерпением такие же молодые жёны с вечной мнительностью просто  по природе своей женской, что не мальчишник  там у них, и не охота, и не рыбалка, а тайный дом свиданий со  всеми возможными для их разума страшно-навороченными перепугами ужасного разврата.
 Когда сами на свои девичники сбегаясь косточки своим мужикам перемыть, да и что греха таить, иногда  перепихнуться со слащавым самцом,  себе в оправдание говорили: здоровый левак укрепляет брак, паутинку колготок стаскивая с бёдрышек уже не куриных, а всё чаще свинячьих.
 Ошибались они в заблуждениях, считая своих мужей подобными себе.
 У этой троицы мудрёнее было:интересовало будущее мироустройство, какой станет страна после застастаревшей ржавщины,  давно разъедавший её многонациональное тело - речи о котором невнятны были тому самому четвёртому лишнему.
 Того совсем не интересовало, в какую пропасть катится великая страна - своё бы брюхо набить...
 Так потом и вышло: этот жмот 4-й лишний добился таки своего и всего, до чего только смогли дотянуться всеми правдами и неправдами его жадные цепкие ручонки.
 Потом уже  по-барски собирал он их  иногда в ресторанчиках, проповедуя, мол, вы были отличниками в институте, а я двоечник. А ТЕПЕРЬ ВЫ НИЩИЕ ИНЖЕНЕРЫ, А Я БОГАТ.
 Особо умиляла их лобовая логика новоявленного нувориша: Эйнштейн был троечником, значит, я – Эйнштейн.
 Но это было потом, а пока наша троица спорила, без ярости, впрочем.
 Долго ещё сидели за хиленьким,хрупким столиком на кухоньке, утлой настолько, где только в пол-оборота можно было протиснуться к туалету.
 И потянуло их, наконец, на воздух из прокуренного объёмчика, где форточка уже никак не справлялась с табачным облаком, размять затекшие тела, доёрзавшиеся на утлых табуретках.
 Небо вовсю томилось накопившимся в мрачных тучах  снегом-снежищем, как нарочно подгадавшим именно в это ночь решительно сразу и окончательно положить начало неизбежной зиме.
  До Иорданки недалеко было, бодро проскочили они коротенький мостик и пошагали по берегу - не по звездам, а по тропинке, ещё не промёрзшей,  с  полегшими залежами пока зелёной,  прибитой, но не обугленной  ранними резкими морозами травы, как обычно бывало, в предзимье.
 Прошагали в добродушных спорах настолько далеко, что не в жилу стало возвращаться к мостику. Астролог предложил не мучиться, а перейти Иорданку вброд. Узка и неглубока была речонка,не глубже, чем по плечи - Философ как старый рыбак знал проверенно. Решение было скоропалительным и единодушным: разделись донага, и держа руками над  головами  свернутые в комочки-клубочки  одежонки, шагнули в на редкость для такой поры тёплую воду. И как раз на середине вялой стремнины нежный  и ласковый снег не вытерпел накопившейся тяжести. Уже на  том берегу моментально оделись, вроде бы и  второпях, но и без спешки. Успели даже по рюмашке хлопнуть из предусмотрительно прихваченной Астрологом бутылки. Двое даже успели к последней  электричке  в областной центр.
 Наутро Философ, местный сам, у которого и пиршествовали накануне,   проспавшись, засомневался: а не почудилось ли ему вчерашнее. Взяв рыболовные снасти, с утра вернулся на вчерашнее место. Помалкивая в сторонке  в  изумлении, слушал растерянные речи ранних рыболовов про инопланетян. 
-А следы-то человечьи! Гляди, прямо из воды чётко отпечатанные на свежем снегу. А на том берегу снег-то девственный!
-Не так ли рождаются легенды? - подумал Философ. Куда там? Среди толпы просто изумлённых,толсто и тепло одетых для многочасового бдения над удочкой, обнаружился местный уфолог, яростно, с пеной на губах, доказывавшей всем окружающим, не спорящим вовсе, что это они – инопланетяне.  И база их именно здесь, в Иорданке.
- Смотрите, на том берегу снег чистый, нет следов , а на этом вот они, и гляньте: поменьше обычных(видно снег лёгкой порошей  присыпал окраины следов).
Никто с ним не спорил: знали, что чудаковатый…

Говорили про него потом, что рядом с автомагистралью появилась какая-то пирамида, к которой толпа странных как он заезжали, а скорее всего, просто любопытных,падких на всё необычное...

Насколько это было правдой наша троица не проверяла…
Даже когда залётным ураганом снесло эту пирамиду в беспорядочную россыпь металлических бессмысленных листов.