Дождь стеной навалился на город,
тусклый свет ночных фонарей
Делит Дворцовый мост поровну,
поровну делит на нем людей.
Ветер дует слева и справа,
это кому, куда идти.
Вам на Дворцовую, мне направо,
если на Стрелку, то нам по пути.
Зонты куполами над тротуаром,
а под зонтами мокрые лица.
Что бы привыкнуть к такой погоде,
надо с городом этим сродниться.
Сродниться с его площадями, парками,
сродниться с маленькой улицей каждой,
Ты поймешь, если в городе этом,
побывал, хотя бы однажды.
Под колокольный звон на Владимирской,
гулял вдоль Фонтанки, вдоль Невского,
Бродил дворами, задворками
по городу Пушкина и Достоевского.
Я с детства люблю те места,
домов поржавевшие крыши,
Дворов проходных – колодцы,
здесь все историей дышит.
Люблю с высоты Исаакиевского
смотреть в вечернюю пору
На стрелы прямых проспектов,
лучами, бегущих по городу.
Взгляд бросаю на крепость,
на Зимний дворец, на Асторию
И кажется – запрессован я,
в слоя Российской истории.
На плече моем не фотокамера,
на плечах моих тяжесть – в три века.
Не каждый может выдержать
давление истории на человека.
Но мы не гнулись под тяжестью буден
в суровые годы военных дней.
Нет – Петербуржцы не просто люди,
это такая порода людей.
Родовитые, вовсе безродные
волей брошены по берегам,
Щедро сеяли семя народное
по – за Невским полям и лугам.
Рыбу ловили, строили город,
сражались за землю свою,
В корзине из ивовых прутьев вынянчивали Россию.
Крепко в боях их бивали, да что там,
в науке не может быть без потерь.
Их с головой загоняли в болото,
сваи на этом месте теперь.
Сваи в болотах, вдоль берега сваи,
гнус, комары над стеной камыша.
Худые лачуги от ветра качались,
под сваями теплилась чья - то душа.
Сколько схоронено, сколько сгинуло,
телом, увязнув в болотную медь.
Вот от того, порой мне хочется здесь,
под стеной, присмирев посидеть.
Слушать как воздух, ветрами наполненный,
звон колокольный уносит вдаль,
Как осторожно, скрепя половицами,
бродит кладбищенская печаль.
Бродит по острову тенью незримою,
легкою дымкою тает во мгле.
Осеняя крестным знамением,
упокоенных в этой земле.
Но город рос, воевал, строился,
приобретал военный оскал,
Нервно проглатывал свои жертвы,
нетерпеливо воду лакал.
Новой столицей на землях свободных
рождался город в муках народных.
Вот так слились в одну единую,
в дальних краях в заозерье синем
Судьбы народов, судьба города
и судьба рожденной России.