От нежной красоты мы ждём приплод,
Чтоб роза дивная бессильно не увяла.
Пусть зрелый цвет со временем умрёт, —
Потомству быть дано его зерцалом.
Но ты, вперившись жадными очами
В свою красу, алчбою к ней горя,
В тебе пылающее кормишь пламя
Своей же сутью, произвол творя.
Ты, прелесть и жемчужина вселенной,
Весны герольд, увянешь, как бутон,
Что вянет, силы утаив смиренно, —
Так чахнет скряга, в злато погружён.
Над миром сжалься и раскрой свой цвет,
Иль поглотит тебя земля во цвете лет.
Sonnet I
From fairest creatures we desire increase,
That thereby beauty's rose might never die,
But as the riper should by time decease,
His tender heir might bear his memory:
But thou, contracted to thine own bright eyes,
Feed'st thy light's flame with self-substantial fuel,
Making a famine where abundance lies,
Thyself thy foe, to thy sweet self too cruel.
Thou that art now the world's fresh ornament
And only herald to the gaudy spring,
Within thine own bud buriest thy content,
And, tender churl, mak'st waste in niggarding:
Pity the world, or else this glutton be,
To eat the world's due, by the grave and thee.