Волны дикого мутного шторма
закружили свой танец c грозою,
ведь для них балаган - это норма:
заливать все живое водою.
Капитана разорвана форма,
но штурвал держит крепко рукою.
Пьяный в дым, для него не позорно
чуть хромать деревянной ногою.
Ветер гонит корабль на скалы,
гнутся мачты кривою дугою,
паруса оборвались от шквала,
затрещали все швы под кормою!
У команды - безумцев оскалы.
Даже боцман простился с мечтою!
Черный жемчуг за борт, все кораллы!
Каждый стал одиночкой-собою.
Из молитвы слова - всё обманы.
Нет и библии. Смыло волною,
крысы лезут в штаны и карманы,
заполняя проклятье с лихвою.
Все прогнившие старые раны
из разъеденных десен цингою.
Не познавших волшебные страны,
тянет вниз дьявол всех за собою.
Не дрожит лишь рука капитана.
Неприступно стоит он стеною.
Он без компаса знал, без обмана
каждый путь меж морскою грядою.
Что гряда, рифы острые, скалы,
если ром есть во рту за щекою!
Он по звездам ходил еще малый;
мог и днем, мог ночною порою.
Все смешалось! Все зло - в урагане!
Гром кричал: "Оглушу! Всех умою!
В этом жутко холодном фонтане
захлебнетесь соленой волною!
... Растворился корабль в океане,
стал забытою песнью чужою,
растворился как дым, как в тумане,
и забрал свою сказку с собою.
~*~
Там, где красное море, в Судане,
в том порту, что лежит под горою,
пели песнь бедуины-цыгане
про разбитый корабль, про героя.
Чуть вдали там сидел на диване
человек с чуть седой бородою.
Он хранил черный жемчуг в кармане,
капитан с деревянной ногою.