О, юность!
Бабий век истерик отвергая,
хочу воспеть эолов плач полей! -
земной,
внезапный кайф стихотворенья!
Я – юн!
и юный мир меня манИт
зелёной виноградиной пространства...
Послушница моя!
Я понимаю
резиновое пение лягушек,
сыча полей,
с ушами на шарнирах,
бутылочные звуки бухт, цикад
мерцание;
сверчковые, тугие
алмазные подвески тишины...
Я слушаю,
как медленно крадётся –
кошачий шаг шарообразных капель –
бомж-дождь,
смакуя пыль, по бездорожью;
у кромки гор
застыла на ладони,
из облаков сгустившись, тишина...
Бумажный бомж,с попутным ветерком,
не спорящий,
я сам – ферзь непечатный,
сбивая нецелебной грязи ком,
иду на поводу у бездорожья,
безвременья,
безденежья,
бессонниц...
Во всей красе и на виду у древних
хранительниц бессмыслицы оседлой –
всегда один – заблудший в поле воин,
пустынник сердца, перекати-поле,-
не веря в изречение гоим:
не все пути ведут в желанный Рим!
Хотя и днесь гнетёт меня сомненье:
не лучше ли не умничать, но – жить
и никого в Мадриде не бояться!
Собрать остаток силы – одолжить,
и – пьянствовать, кутить и бесноваться!
И жизнь любить как есть: вино и дам,
не уходя от них в скорлупку смысла –
по-прежнему глубок нокаут смысла
и замкнут круг
удавкой быта...Кнут
без пряника...
На всякого довольно пустоты,
чтоб пасть от мёртвой хватки командора,
лукавой доны Анны домагаясь!
Сто лет назад...