Опять душа безвидна и пуста,
от слабости до срыва – нет просвета.
Там, где слова накладывают вето,
быстрей всего и рвётся. Не достать
небесной тверди, землю бороздя
и уползая то и дело в небыль,
чтоб драный шёлк химерам на потребу
сшивать тупыми иглами дождя.
Ты видишь тех,
которым повезло? –
да только не в лицо смотри, а в спину:
стянуть пытаясь с неба паутину,
кровоточит натёртое крыло,
и рвутся жилы. Правда без прикрас
имеет место быть, и мы не вправе
бессилие в замызганной оправе
носить, как диаманты, напоказ.
–
Но… нет азарта, видно не срослось.
Выходит час за часом срок аренды:
у смертных не бывает хэппи-энда.
Болтаемся дымком от папирос
в миру, где нет гарантии на вдох,
а Божье царство чудится и снится
штампованной
душевной единице
среди таких же лохов и дурёх.
И хлеб насущный преломляя днесь,
напитываем только импульс слабый
вонзать перо в угрюмое силлабо,
не находя себя ни там, ни здесь.
Чревато вырисовывать нули,
депрессию заталкивая в рифмы –
теперь они чернеют как эпиграф
над богохульной прозою земли.