Помню первую:
Заросли тростника,
Берег вонючего Ганга,
Я была еще маленькой,
По привычке хотелось: "Мама!"
Но мама осталась за дюнами
И ветер топил мои крики в реке.
Было страшно.
Я не знала ещё,
Что нельзя им смотреть в глаза:
От змеиного взгляда
Мангусты теряют волю.
Я её задушила -
Двухсотый бросок,
Шершавая мёртвая кожа
Мне сушила и тёрла язык.
Обречённым кузнечиком
Сердце прыгало в рёбрах.
Эта первая кобра
Заползала мне в сны
Ещё долго -
До сезона дождей.
А потом моя память
Обновилась от пения ливней.
Остальных помню хуже.
Лишь мангусты и люди
Имеют лицо -
А змеи лица не имеют.
Они целиком состоят
Из мертвящего жала,
Поэтому смерть -
Настоящее имя
Для их легиона.
Не будет покоя
Моему быстроногому сердцу,
Покуда Небесный Мангуст
Не запрёт их
В пересохшем колодце Шеола,
Куда эти твари стремятся
Унести всё, что живо,
Нанизав на своё обречённое жало.
И мама меня услышит.
Воды Ганга задышат
Ароматами первого ветра
И вспять потекут.
И тогда всех мангустов
Нашей нищей земли
Сам Небесный Мангуст
Уведёт за собой
Вверх по водам
Воскресшего Ганга.