Над равниной, печальной и низкой,
Виснет неба суровая сталь.
Сторожат её грусть обелиски
И в туманах синеется даль.
…У порога холмов, где осины трепещут листвою,
Где ленивые воды укрыли румянец зари,
Вспомню всю свою жизнь, и как правду внезапно открою
Неизбежную связь с каждым деревцем этой земли.
О родная земля! Заподозрить не сможешь в обмане,
Мою каждую мысль скажет шёпот притихших лесов.
Гаснет старая жизнь, и рождается утро в тумане,
И капризные дни движут стрелки старинных часов.
О родная земля! Я травинка твоя, я песчинка,
Что в излучины рек намывает весною вода,
Перед образом светлым зажжённая кем-то лучинка
И колечко в кольчуге, если с тобою беда.
И ты примешь меня как других, как неведомых, дальних,
Так привычно по-русски во всём благодарных судьбе…
На пороге зимы, средь лесов, в синих сумерках ранних
О твоей красоте тихо песню спою я тебе.
Я песчинка твоя… И как бурные воды на море,
Схлынут горькие беды, во тьму унесутся года,
Голос мой растворится в привычном лесов разговоре,
Сердцем станут рябины, а кровью – речная вода.
Дорогая моя! Позволь мне прижаться губами
К этим чистым, холодным, до боли родимым пескам:
Я узнал и постиг то, о чём не расскажешь словами,
Словно к милой земли святым прикоснулся рукам.
О холмы, о холмы, молчаливые вечные ратники!
Золотистой смолой, словно ладаном, теплится бор.
Здесь ломались мечи и стонали упавшие всадники,
А теперь только сосны печальный ведут разговор.
Тем далёким, идущим на битвы жестокие,
Лес и тихая даль прибавляли отваги вдвойне.
Полегли они все, цели жизни постигнув высокие,
Умирали легко, не жалея о страшной цене.
…Пролетели года над землёю и горькой, и близкой.
Сыплет небо дождём, рек сияет далёкая сталь.
И холмы сберегут её душу по-прежнему чистой.
Гаснет день. И в туманах синеется даль.