Этот мир – островерхие скалы
Зданий, слепленных из костей
И голодных желудков всей
Массы строителей городов.
Этот мир – шлифование спилов,
Могилы бывших живыми лесов,
Корчевание пней и вывески
С рекламой а-ля эпитафия.
Этот мир – повсеместная мафия;
Каждый выход из дома – вылазка;
Взгляд – напряжение с вызовом
Вперемешку, чтоб лица выцвели.
Этот мир уподобился чучелу,
Невезучему зверю, что был живым.
Его ткани лишь копят пыль – мир
Людей, озабоченных накоплением.
Этот мир – почти не удобрение.
О бедные, цветущие в перспективе,
Кто заместо ростков будут спилами,
Корешками в ямах, где высь – «купи».
Если так, то умри – не умри,
Всякий исход бессмысленен,
Если только пришельцев высадка
Углем не использует – как горим!
И все же… все же среди живых
Мне дозволено выступать за них,
Мне дозволено выступать за мир,
Который меня столько раз казнил.
Этот мир – который люблю собой,
Мир, в котором чужой – родной,
Мир, пронзенный насквозь иглой,
Воющий: больно, жестоко! Боль!
Эта боль, постоянный вой – за все,
За всех, за всегда и за ясли ясности,
Как и прочее, рассыпающиеся,
Как любое – как все… как все.
Эта боль – извержение горла кровью,
Разрывы сердечных клапанов, таяние
Ступеней в мыслях; сам крематорий,
Где было, чему гореть, – игральный
Куб для понимания мнимой реальности,
Для интенсивности мнимого возгорания
Ее. Кубик, вмещающий энтропию пыли,
Накопленной тканями чучела. Всплыли
Трупы отверженных установок, но не
Карабкаться, не ковыряться в них; нам –
Вглубь, отверженным трупом плыть,
Нам – в распад разорвавшей нас боли.
Когда невозможно вжаться в углы и стены,
Когда невозможно закрыть глаза и себя,
Вот оно – все, что и так было бездной,
Вот оно – здесь. Не оплакивайте меня!
Я прирожденный смертник,
И этим от вас не отличен.
Мой мир – углов островерхих,
И бездна – мое обличье.
Возможно, лишь чувство вины
Соединяет меня с поверхностью.
Вина и поверхность рассеются,
Соединение разрастется в быль.
Эти спилы, эти углы – проводники лучей.
Мир как сплошной хаотичный ручей,
Приятный на вкус и на ощупь
Мертвым, живым – непрочным.
Приятный, лишь потому что есть.
Любимый, потому что на грани смерти.
Люд на любое свое «ответь»
Сам может себе ответить.
Если только останется надобность.
Улыбаюсь, ведь явно – нет.
Тебе уже ничего не нужно,
Когда ты готов получить ответ.
Слушаешь? Говорю и падаю.
Хочешь поверить моим словам?
Хочешь поверить писателям?
Себе? Верь…
Веры покинув дома,
Падаю в пропасть, как в пустынь.
Ни в одном слове я не уверен,
Ведь уверенность – чувство,
Распавшееся самым первым.
Keihne.
10-11.05.17