Белоснежные в небе плывут острова,
За окном – золотисто-багряные клёны,
Но расходится жизни привычной канва,
Разлетаются пылью твои аксиомы.
Поцелуи протянутся к сердцу насквозь,
Но тебе не владеть им, всегда догоняя,
Уверяя себя, что ты сможешь и врозь,
Что она хоть и лучшая, но не святая.
Поменяв мишуру на природный наряд,
Она солнцу вечернему плечи подставит,
И украсит её твой восторженный взгляд:
Не тебе притворяться, что сделан из стали.
Как дуэль с закадычным заклятым врагом,
Где мучительно сладко, и остро, и слишком:
Мёртвой хваткой сжимая, сплетаться клубком,
Будто в яростной драке соседский мальчишка,
И, со звоном сметая фарфор со стола,
Канделябр и вазу, цветы и перчатки,
И от вкуса пьянея, что прян, как смола,
Выбивать, выгрызать её суть без остатка!
И вскипает досада, что слово – не мост,
Что познание тоже имеет границы;
Оттого, что нельзя, как податливый воск,
Перейти в её образ и плотью с ней слиться
От вишнёвых отметин на крепкой спине
До пылающих щёк и охрипшего горла.
Только близость слепа ко всему, что извне,
И в конце этой гонки – рожденье сверхновой.
До последнего пункта стрелой по прямой
Распалять её скоростью на автобане,
Пусть не держит поющее дерево строй,
Всё равно его ноты утонут в дурмане.
Без неё – задыхаться свинцовой тоской,
Когда смысл твоих будней окажется спорным,
И не скажешь ты воспоминанию "стой",
Если даже во сне её ищешь упорно!
И однажды, шагая по влажной траве,
Ты услышишь до боли знакомое имя.
Её голос рефреном в твоей голове,
И тепло его ты не разделишь с другими.
10.05.17