С женщинами у Петрова не складывалось.
С одной стороны, он был по молодости влюбчив и видел в каждой новой пассии достоинства и красоты необыкновенные. И смотрел на свою избранницу большими доверчивыми глазами, что девушкам, в общем, льстило. Кроме того, они(девушки) видели серьезность его намерений. И склонялись. И это было хорошо.
И Петров с радостью предлагал руку и сердце на веки вечные.
С другой стороны, веки вечные не получались. И это было не хорошо.
Поначалу то все шло замечательно и превосходно и каждый из молодоженов лелеял свои надежды. По прошествии времени, тоже было неплохо. Но уже и не так.
А почему не так ,я вам объясню.
Дело в том, что женщины Петрову попадались не совсем для него подходящие. А именно- властные. Хорошие, но властные. Замечательные, но властные. Известное дело, некоторым мужчинам такие женщины очень по нраву и они с удовольствием подчиняются.
Но Петров к таким мужчинам не принадлежал. Только поначалу мог он казаться из их числа. Несмотря на внешнюю мягкость и простодушие, которая вводила женщин в заблуждение, он в совместной жизни был какой-то апатично- отрешенный, а не радостно подчиненный, как хотелось его избранницам.
И они, что естественно, начинали выказывать недовольство. Дескать, что это такое?! Мы стараемся, а он не старается. Мы руководим, а он, с одной стороны слушается, а с другой, вроде и нет. И это вызывало недоумение. Как так? Почему?
А Петров ругаться не ругался, возражать не возражал, но начинал задумываться. И потихоньку, незаметно исчезал. Оставляя вещи, чемоданы, комнаты и надежды.
И не давал женщинам возможности вывести его на чистую воду. Так он к сорока годам оставил двух своих замечательный жен. И на институт брака посматривал с осторожностью и опаской. Он начинал понимать свои ошибки в выборе. Не надо слишком энергичных и деятельных,- думал он- нет не надо. Надо других.
И за другими дело не стало. Встретилась и помягче, и подобрее, и попроще. И Петров вновь воспрял и воодушевился. Ибо, как же без воодушевления. И Петров загорелся, раскрепостился и стал ухаживать. И удачно. И, снова женился. Уже в третий раз.
И дело пошло. Дело пошло иначе. И повеселее, и посвободнее. И с каждым днем Петров улыбался все больше. И был рад.
Но, как известно, радости наши недолги. Так и у Петрова. Так же постепенно, как появлялась, улыбка стала сходить с его лица. Новая жена его была женщиной превосходной и доброй, но, незаметно для себя самой, стала прибирать его к рукам. Мягко, по- доброму, но неуклонно. Он посылала его в строительные магазины, давала поручения и составляла для него длинный список первоочередных дел. Ибо- как же без дел?- резонно полагала она.
И Петров загрустил.Ему показалось, что не создан он природой для супружеской правильной разумной жизни. Однажды Полина, так звали жену, пришла с работы и сразу ушла к себе. Села на диван и сморщилась. Как будто у нее болела шея.
Петров увидел гримаску на лице жены: «Болит что-то ?-спросил он участливо.
«Немного- смущенно ответила Полина, не привыкшая в своей стремительной жизни жаловаться. Петров подошел к дивану и стал массировать жене шею. Ему было жалко жену.
Минут через пять Полина взглянула не него каким-то долгим недоуменным взглядом. И даже лоб ее покрылся морщинами.
И что-то, как будто, произошло с этого дня. И жена притихла и задумалась. А после работы виновато просила помять ей шею. И поручения теперь почему-то не давала.
«Какие удивительные у тебя руки!- как то произнесла она с чувством.
И при чем тут руки?- подумал Петров.
Но руки оказались причем. Жена стала смотреть на него совершенно другими глазами. Будто какая повязка спала с ее глаз. Она меньше говорила и больше прислушивалась.
А потом стала готовить борщи, котлеты, перец фаршированный, вкладывая в фаршированный перец всю свою нерастраченную душу.
А потом, ночью, сама себе удивляясь, страстно целовала его в губы, вжималась в него, проникала, растворялась.
И все было безоглядно, легко, необыкновенно. А когда он клал руки ей на спину, она замирала от неведомого ранее счастья.