Глубочайшие сожаления,
и все это немного скучно,
но я быть могу равнодушным
к неистовому волнению.
И, как мантру теперь повторяя,
отбросив внутри отголоски,
я стал хоть не жалким, но жестким.
Но я ничего не теряю.
Не теряю себя - и ладно.
И ступаю отныне смиренно.
Одиночество, как сирена,
оглушающе бьет многократно.
Оно бьет, я подставлю другую,
и дальше так снова по кругу.
За душой ни врага, ни друга,
но это совсем не волнует.
И все уже столь привычно,
раз за разом и год за годом,
за каждым закатом, восходом,
я бьюсь о волну безразличия.