Георгий Константинович Жуков. Моя адвокатура. Книга двенадцатая.
К ЧИТАТЕЛЯМ! (из моей первой одноимённой книги).
Информация к размышлению. Виктор Суворов – литературный псевдоним Владимира Резуна. Владимир Резун – Гражданин СССР, профессиональный разведчик; в 1978 году бежал в Великобританию. В СССР заочно приговорён к смертной казни.
Виктор Суворов – профессиональный разведчик, аналитик – и уже это расставляет точки над i. Он низвергает Георгия Константиновича Жукова и как полководца, и как человека – в котором-де не было ничего святого и хорошего. Такого быть не может. Я – черно-белый в душе, творю и хорошее, и плохое. Я не видел людей до конца хороших или плохих. Мы – черно-белые все. Какие мы бываем больше или меньше в этом – зависит от бесконечно многих причин. Вывод мой: деятельность Жукова – и как полководца, и как человека – в трудах В. Суворова освещена категорически отрицательно. Сказать – было только плохо или было только хорошо в действиях человека можно при участии его в одном событии – ито с оглядкой; Жуков прошёл сотни важных по значению событий, включая эпохальные, и говорить о действиях человека такой судьбы только отрицательно – неразумно, а то и подло. Не даёт писатель-ниспровергатель Жукову даже и головы приподнять. В каких целях делает такую тиранию по отношению к обвиняемому – это знает лишь В. Суворов. Можно освещать и односторонне, но надо об этом предупреждать читателей, - иначе или ты их дурачишь в каких-то целях, или не ведаешь, что творишь. Посему, я буду придерживаться больше позиции адвоката Жукова, чтобы постараться уровнять позиции при определении – кто есть Жуков.
Виктор Суворов – сильный писатель и отличный аналитик; не зря он – разведчик – сиречь шпион. Но если он такой, то есть опасность, что за силой документов, доказательств, анализов – могут быть подвохи от него (как от разведчика), но могут быть и его “проколы”, как говорят сыщики и контрразведчики. Попробую уловить В. Суворова на его проколах – то есть буду действовать как контрразведчик, но в этом я – абсолютный неуч.
Тексты из книг Виктора Суворова и другие будут прямым шрифтом; мои тексты – курсивом. Выделения текстов и в текстах, подчёркивания – мои.
Добавляю к обращению в этой книге. Обязательно прочитайте мои предыдущие книги, чтобы лучше понимать, то – о чём речь поведу.
Виктор Суворов. “Тень победы”. Глава 17. ПРО ВЫДАЮЩУЮСЯ РОЛЬ.
“Вот такой личный вклад Жукова в разгром противника на Курской дуге. В подготовительный период перед сражением, Жуков в войсках Центрального фронта не появлялся, и в войсках Воронежского фронта – тоже. Прибыл на Центральный фронт прямо накануне сражения. Никаких решений не принимал. Ответственность за решение, которое принял Рокоссовский, Жуков на себя не взял.
Контрподготовку проводил не только Центральный, но и Воронежский фронт. Там решение на проведение контрподготовки принимал командующий фронтом генерал армии Н.Ф. Ватутин. Это решение было утверждено Маршалом Советского Союза А.М. Василевским. К проведению артиллерийской контрподготовки на Воронежском фронте Жуков вообще никакого отношения не имел. Его там не было.
Жуков ничем себя на Центральном фронте не утруждал. Через четыре с половиной часа после начала сражения Жуков уехал на другой фронт. На самолете он лететь не мог – в воздухе развернулось настоящее сражение. От командного пункта Рокоссовского до командного пункта Соколовского – 740 километров по разбитым фронтовым дорогам, забитым войсками. Потому в первый самый трудный день Курской битвы великий стратег Жуков руководить сражением не мог. Он путешествовал. Возможно, и второй день – тоже.
Самое интересное во всей этой истории вот что: 5 июля 1943 года в момент начала грандиозного сражения на Курской дуге Жуков поехал к Соколовскому. Зачем?
В тот момент судьба войны решалась на Курской дуге. Центральный и Воронежский фронты находятся в выступе, который врезался в территорию, занятую противником. Воронежский и Центральный фронты уже охвачены противником с севера, с запада и с юга. Противник взял эти фронты в гигантские клещи, он наносит удар по правому крылу Центрального фронта и по левому крылу Воронежского фронта. Если противник сокрушит и проломает оборону наших войск, то два фронта окажутся в мешке.
Фронты Рокоссовского и Ватутина устояли, остановили противника и сами перешли в наступление. Но 5 июля 1943 года, в момент начала германского наступления, исход сражения не мог предсказать никто. Сражение вполне могло завершиться грандиозным поражением советских войск. И вот великий Жуков резво поскакал из Курского выступа, который мог стать западней. И гремела его сабля по верстовым столбам, как по штакетнику.
А кто такой Соколовский, к которому так спешит непобедимый Жуков?
Генерал-полковник (впоследствии Маршал Советского Союза) Соколовский Василий Данилович в то время командовал Западным фронтом. Как мы помним, 26 августа 1942 года Жуков получил повышение и сдал командование Западным фронтом. Вместо Жукова Западный фронт принял Конев, затем – Соколовский. В марте 1943 года Западный фронт под командованием Соколовского (но без Жукова), наконец взял Ржев, Вязьму и Сычевку. После этого на Западном фронте наступила оперативная пауза. Проще говоря, затишье. На Западном фронте без перемен. Летом 1943 года противник по Западному фронту ударов не наносил. Никто Западному фронту не угрожал. Судьба войны в тот момент на Западном фронте не решалась. Судьба войны решалась на Курской дуге, на Центральном и Воронежском фронтах, по флангам которых противник нанес удары колоссальной мощи.
Отчего же в решающий момент войны Жуков несется с главного направления на второстепенное, на Западный фронт, которому ничто не угрожает?
Ответ простой: он туда и несется именно потому, что Западному фронту ничто не угрожает. Жуков спешит на Западный фронт потому, что там спокойно.
Но, может быть, на Западном фронте Жукова ждали неотложные дела? Может быть, на Западном фронте надо было решить какие-то важные проблемы, указать Соколовскому на грозящие опасности? Все может быть. Но в этом случае надо так и писать историю: рассказать о тех неотложных делах, которые ждали Жукова вдали от Курской дуги, а про его выдающуюся роль в Курской битве скромно помолчать.
Как только стало ясно, что на Курской дуге противник войсками Рокоссовского и Ватутина остановлен, что последнее наступление германской армии против Красной Армии окончательно захлебнулось, что хребет германским танковым войскам переломан, Жуков снова появился на Курской дуге”.
ИТАК… Для начала расскажу-ка я сказочку (чуток в стишке). “Жил да был такой маршал Жуков. Трусливый аж до земли и хитрющий аж до небес. Любил носить он маршальские погоны и при этом чего такого военного не делать (не умел и не хотел). Началась великая баталия. Поглядел маршал на такое батальное светопреставление, да и кумекает: “Эге-е!.. Да тут и голову натурально могут оторвать”. И говорит маршал Жуков своему подчиненному: “Ты, Костя, тут побудь-ка, вместо меня покомандуй, а мне не резон – ждут неотложные дела на севере”. Оставил маршал Жуков юг, да и рванул на север, гремя саблей по верстовым столбам. Глядь поглядь он с севера, - ан, уж Костя-то – победил, баталия-то – закончилась. Прогремел опять саблей по верстовым столбам маршал Жуков, да обратно на юг. Похлопал по погону своего подчинённого маршал Жуков, да и говорит: “Молодца, Костя! Молодца!” До чего же трусливый и хитрющий был маршал Жуков. Ну-с-с… Мотай то, слушал чё, на свой условный ус: я сказку рассказал, соврал, но я проведал, что эту сказку-то – фантаст-писатель В. Резун уже читателям поведал”.
Теперь, как говорится, - по теме.
Это моя третья книга о “Курском побоище”. Именно так выразился о Курской битве водитель автомобилей Жукова – Бучин (о нём – в предыдущих книгах); именно так выражались при мне фронтовики и просто гражданские люди в пятидесятые и в шестидесятые годы. Из разговоров взрослых я понимал, что это была не просто битва, а нечто более страшное, чем битва. Когда я начал учиться в школе, мне было удивительно, почему “Курское побоище” в истории называли всегда Курской битвой, ведь в реальности окружающие меня взрослые всегда называли Курскую битву именно “Курским побоищем”; я, как говорится, пропитался этим названием, которое действительно точно отображает характер Курской битвы. Курская битва – это “Курское побоище”.
О “путешествии” маршала Жукова во время Курской битвы.
Слово “путешествие” с ехидным смыслом применил В.Резун-В.Суворов. Как же “путешествовал” (без ехидного Резунского смысла) Георгий Константинович во время Курской битвы, и как “путешествовал” Резун своими словесами по своей, очерняющей Жукова, писанине? “Попутешествую” и я по своей писанине, защищая Жукова.
Вот ехидство и ирония Резуна. “Фронты Рокоссовского и Ватутина устояли, остановили противника и сами перешли в наступление. Но 5 июля 1943 года, в момент начала германского наступления, исход сражения не мог предсказать никто. Сражение вполне могло завершиться грандиозным поражением советских войск. И вот великий Жуков резво поскакал из Курского выступа, который мог стать западней. И гремела его сабля по верстовым столбам, как по штакетнику”. То есть трусливый Жуков убоялся окружения и смылся на север из Курского выступа. Наивный читатель, наверняка, поверил этой выкладке бывшего профессионального разведчика Резуна, который неоднократно мною ловился на лжи читателям.
Саблю Жукова я видел в музее. Образно Резун разрисовал её в тот момент, когда она громыхала по верстовым столбам, при бегстве Жукова из предполагаемого котла. Соглашаюсь с образностью событий данных В.Суворовым, но не соглашаюсь с мотивировкой бегства Жукова из Курского выступа, данной бывшим разведчиком и теперешним предателем Резуном.
Чтобы придать видимость объективности своим выводам, Резун использовал тактику замалчивания и неосведомлённость читателей. После своего вывода о бегстве Жукова из предполагаемого котла, Резун патетически восклицает: “Но, может быть, на Западном фронте Жукова ждали неотложные дела? Может быть, на Западном фронте надо было решить какие-то важные проблемы, указать Соколовскому на грозящие опасности? Все может быть. Но в этом случае надо так и писать историю: рассказать о тех неотложных делах, которые ждали Жукова вдали от Курской дуги, а про его выдающуюся роль в Курской битве скромно помолчать”. Выделяю слова Резуна для несведущих читателей. “Все может быть. Но в этом случае надо так и писать историю: рассказать о тех неотложных делах, которые ждали Жукова вдали от Курской дуги, а про его выдающуюся роль в Курской битве скромно помолчать”. Резун, заявив о дезертирстве Жукова с поля боя, задаёт – как бы себе – мучительный вопрос: “Может быть, на Западном фронте надо было решить какие-то важные проблемы, указать Соколовскому на грозящие опасности?” и не находя, якобы, ответа, говорит читателям философскую фразу: “Всё может быть”. Далее Резун поучает, как надо бережно относиться к правде истории. Вот это поучение. “Но в этом случае надо так и писать историю: рассказать о тех неотложных делах, которые ждали Жукова вдали от Курской дуги, а про его выдающуюся роль в Курской битве скромно помолчать”. Профессиональный разведчик Владимир Резун, знамо дело, ответа не дает, ибо не располагает ни информацией, ни логикой разведчика; можно сказать, что для Резуна “тайна сия – велика есть”. Так и видишь, как Резун опять и опять задаётся вопросом: “Может быть, Жукову на Западном фронте надо было решить какие-то важные проблемы, указать Соколовскому на грозящие опасности?”, и читатель – опять и опять слышит от Резуна безнадёжную фразу: “Всё может быть”. И вот не услышав ответа, у читателя остаётся единственное – Жуков трус и дезертир, что и требуется Резуну (цель достигнута – читатель оболванен). Читатель воспринимает Жукова трусом и дезертиром. О таком приёме оболванивания читателей Резуном я уже сообщал в своей книге, где говорил об участии Жукова в защите Ленинграда. Там Резун никак не мог найти номеров немецких дивизий, здесь мучительно ищет и не находит ответа – для чего всё же побежал Жуков из Курского выступа во время начала битвы. Раз ответа нет, то, понятное дело, - побежал Жуков из Курского выступа из-за своей трусости. Спасал свою шкуру прославленный Жуков. Этого отношения к Жукову и добился, пожалуй, у некоторых читателей-обывателей предатель Резун.
Теперь я задам вопросы, на которые у меня есть совершенно нормальные ответы; задам вопросы словами профессионального разведчика Резуна, на которые вопросы у него не оказалось ответов. Вот эти неразрешимые для Резуна его вопросы. “Но, может быть, на Западном фронте Жукова ждали неотложные дела? Может быть, на Западном фронте надо было решить какие-то важные проблемы?” Я – обычный военный связист – помогу растерявшемуся профессиональному разведчику Резуну в его поисках ответов на эти простейшие вопросы.
Итак… Посмотрим на карту со схематичным изображением Курской битвы (дана – в начале книги; на карте – Курская битва уже началась). Справа расположение наших фронтов. Сверху вниз (с севера на юг) по-порядку располагаются: Западный, Брянский фронты; далее располагаются: Центральный, Воронежский, Степной, Юго-Западный фронты (эти фронты непосредственно участвуют в Курской битве). Георгий Константинович Жуков координирует действия трёх фронтов – Западного, Брянского, Центрального.
Главный удар немцев приходится на Центральный и Воронежский фронты. Резун провопиял о несчастной доле командующего Центральным фронтом Рокоссовского, которого бросил трусливый Жуков на произвол судьбы, сбежав на север из Курского выступа – ввиду возможного окружения Центрального фронта. А что же было на самом деле? Вот что.
Жуков, убедился, что Центральным фронтом Рокоссовский командует уверенно, и фронт уверенно держит напор гитлеровцев; Жуков докладывает об этом Сталину и, с разрешения Сталина, делает бросок на север – к Брянскому и Западному фронту потому, что так было заранее запланировано.
Посмотрим на карту. Жуков от Рокоссовского делает бросок на север (“прогремел саблей по верстовым столбам” – так съехидничал предатель Вова Резун – сын Богдана – о броске Георгия Константиновича Жукова). Там у Жукова две задачи. Если Центральный фронт не выдерживает удара немцев – ударить по немцам с севера (с угрозой немцам – им самим попасть в котёл севернее от Курского выступа); Жуков бил бы с севера, чтобы помочь Центральному фронту, Рокоссовскому, чтобы не дать немцам развить успех на Центральном фронте. Если Центральный фронт выдерживает атаки немцев, перемалывая их силы, то Жуков готовит контрнаступление всеми тремя фронтами, действия которых он координирует; контрнаступление – вместе с фронтами, которые расположены южнее (что потом и произошло).
В концовке своей писанины сын Богдана опять поёт о трусости Жукова. Вот это пение сына Богдана (дался такой сын-певун Богдану). “Как только стало ясно, что на Курской дуге противник войсками Рокоссовского и Ватутина остановлен, что последнее наступление германской армии против Красной Армии окончательно захлебнулось, что хребет германским танковым войскам переломан, Жуков снова появился на Курской дуге”.
Для чего же в действительности Жуков внезапно опять появился на Курской дуге? О чём преднамеренно не пропел певун читателям? Вот о чём. Бросок Жукова на юг был – по приказу Сталина – 12 июля (переломный момент в битве). 13 июля Жуков уже был на Курской дуге, но уже не на Центральном, а на Воронежском фронте. Здесь Жуков – координатор действий Воронежского и Степного фронтов. Василевского Сталин передвинул южнее – на координацию действий Юго-Западного и Южного (на карте не указан; южнее ЮЗФ) фронтов. Немцев остановили и потом общим контрнаступлением фронтов погнали на запад. Фактически, Жуков – координатор действий уже пяти фронтов на Курской дуге. Так это было в реальности, а не в брёхе Резуна-предателя-певуна – читателям.
В концовке позволю себе отметить логику. Идёт важнейшая стратегическая операция, в которой решается судьба страны. Стал бы Жуков разъезжать в это время по фронтовым дорогам “куда хочу – сам ворочу”? Без комментариев. Но Резун выдал так, будто Жуков разъезжал по своему усмотрению, не слушая Верховного (это Сталина-то!). Извините, на каких дураков рассчитывает Резун?
Насчёт "трусости" Жукова. Почему Жуков, следуя фантастической логике Резуна, стал внезапно трусом и дезертиром на Курской дуге, после того, как прошёл тяжелейшие и кровавейшие два года войны, командуя фронтами? Логику исказил Резун специально для неосмотрительных читателей, чтобы в их сознании превратить Жукова в труса. Извините опять, но читатели для Резуна – стадо овец. Чтобы не быть овцами – не будьте ими. Живите своим умом.
МИХАИЛ АНПИЛОГОВ. ГОРОД ПАВЛОВСК ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.
07-13.11.2013.
Рассказ участника “Курского побоища”.
Когда был я пацаном, мне мой сосед (Киценко Пётр Васильевич – о нём я говорил я в предыдущей книге) рассказывал, что такое немецкий танк “Тигр”. “А что ты ему (“Тигру”) сделаешь. Итак его не пробьёшь, да ещё обложат бетонными плитами. Навалится, крутанёт – и мешает всех с землёй. А чем его бить, если под рукой ничего нет. Вот и бегали от него туда-сюда, как зайцы. А он перевалит через траншеи, да и ходит – пошёл туда, пошёл сюда, - куда ему вздумается, как у себя дома”.
Рассказ участника “Курского побоища”.
В 70-х годах работал я на НЛМЗ (Новолипецкий металлургический завод – сейчас комбинат).
В одной смене со мной работал коллега (к сожалению, уже не помню точно его фамилию), который был участником стратегической бойни на Курской дуге. Рассказал я ему о фильме (кажется, “Освобождение”), в котором восстановили события Курской битвы. Тут-то он и поведал, каково было там. Он видел этот фильм. Вот его рассказ.
“В кино – похоже, но вы – будь там – ничего бы не увидели. Там солнца не разглядеть было на этой гари, из-за дыма, взрывов, пыли и копоти. Земля стонала. Сквозь смрад можно было увидеть лишь вспышки, когда рвались снаряды и танки со снарядами”.
Спросил я его, как же начиналась эта свалка.
“Сначала было тихо. Пришли сообщение и приказ – их нам объявили. На нашу батарею – четыре пушки – может пойти до пятидесяти танков. Отступать запрещается. Ни шагу назад. Началось с того, что послышался шум за горизонтом. Показалась стена танков. Когда наблюдатель повёл счёт на десятки, командир (кажется, он сказал – капитан. – М. А.) крикнул: “Отставить!” Стало ясно, что для нас это место – братская могила. Приготовились к бою. Стали друг другу быстро передавать домашние адреса: вдруг кто останется в живых, чтоб передал родным, где был бой и – где погиб. Потом пошли наши танки мимо нас, через траншеи – навстречу немцам. Мы даже не поняли – откуда они взялись. Воспряли мы духом. Бросаем вверх каски и кричим “Ура!”
Вот таким образом остался в живых мой коллега. Танки взяли на себя основную работу в том бою. Не помню, но, скорей всего, это было в Прохоровском сражении, потому что я говорил ему про эпизод из Прохоровского сражения в кинофильме. Он стал рассказывать, не уточняя, о каком эпизоде он говорит, то есть он подразумевал именно Прохоровское сражение в Курской битве, ибо мой рассказ о событии, показанном в кинофильме, он плавно перевёл в рассказ от себя, как свидетеля и участника того события.
Ранение получил мой коллега в пикантное место – “приземлился” осколок прямиком на ягодицу. Ходил коллега, как уточка, хромая, с подтанцовыванием. На мой вопрос, получил ли он “подарок” от фюрера на Курской дуге, он сказал, что получил его позднее – через месяц. Вообще-то фронтовики не любят распространяться о своём ранении сзади; хотя это совершенно не означает, что такое ранение – при бегстве от противника, но, тем не менее, – говорить о таком ранении не любят. Я видел много храбрых фронтовиков, у которых изранены тела сзади. Во время боевой свалки стрелки выбирают когда и куда бить; пули, снаряды и осколки, вылетев, не выбирают – они просто бьют. Рикошета хватит, чтобы убить.
Наши фронтовики выдержали стратегический удар немцев – будем помнить всегда.
Надеюсь, что перед читателями я не унизил наших фронтовиков, вспоминая их правдивые рассказы. Чтобы показать настоящую войну, я не приукрашивал рассказы.
МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.