Это стихи моего папы
«Где волны катит Керулен…»
1.
Где волны катит Керулен,
Там взору даль всегда открыта,
Там кони с гривой до колен
Мнут степь некованым копытом.
Не видел я на той земле
Весною яблони и вишни,
Там испокон веков в седле
Проводят жители полжизни.
Там я когда-то молодым
Гостил проездом у арата,
И ветер красный нам двоим
Плескал в лицо лучи заката.
Мы ели мясо, пили чай,
Любуясь огненностью дали,
И сами, будто невзначай,
Во всем друг другу угождали.
Мы объяснялись кое-как.
Арат кивал, он понял скоро,
Что я в душе давно степняк,
Хоть до войны и был шахтером.
И я сказал тогда себе:
Глаза у друга очень узки,
Но это вовсе не беда –
Душа широкая по-русски.
Дорога
2.
Степь, не уж-то правда ты без края?
Нет селений, сколько ни смотри.
За бортом грузовика мелькая,
Тарбаганьи кружатся бугры.
Куст татарника под солнцем жарким
Головой колючею поник.
Ему снятся блеющие ярки
И прохладный утренний родник.
Только мы, солдаты, не устали
Песен забайкальских хором петь.
Нам сродни степей монгольских дали,
Нам знакома трав пожухлых медь.
Там вдали, за зыбкою каймою,
Из распадка у пологих гор,
Машет нам незримою рукою
Станция с названьем Харанор.
До свиданья, милая сторонка,
Провожай, но только без тоски.
Слышь, поют о дружбе песни звонко
Забайкальской выучки стрелки.
Восточный аймак
3.
Здесь самокатом пацаны не бредят.
Он им, наверно, даже не знаком,
А в гости ездят запросто к соседям
На лошадях, как взрослые верхом.
В июльском зное овцы смирно дремлют
Коровы лижут жирные бока.
И табуны коней, копытя землю,
Почуяв поезд, ржут издалека.
Здесь не встречал на большаках такси я.
Арату конь сподручней и милей.
Отсюда помощь шла на фронт в Россию
От верных побратимов и друзей.
Арат и я пустили в дело жесты.
В кругу солдат стоим, волнуясь, мы.
Спасибо, друг, вам за носки из шерсти,
За танки, самолеты и пимы.
Над Керуленом солнце светит ласково,
Пасет в осоке утренний туман.
Из дымки вдруг всплывет степною сказкою,
Тесня кибитки, город Чойбалсан.
Ночь в степи
4.
Ветерок. В костре дымит аргал*.
Спят солдаты. Им Россия снится.
Где-то бродит в жухлых травах пал,
Полыхая в небесах жар-птицей.
Месяц тонкий, изогнувшись в лук,
По степным неписанным законам,
Взяв Большой Медведицы укрюк,
Ловит в звездном табуне Дракона.
Тишина… Лишь только иногда
Тайною великою покрыта,
Кубарем покатится звезда
Жеребцу земному под копыта.
Спят солдаты, степь постлав под бок,
Синеву – на плечи вместо шубы.
У костра колдует ветерок,
На аргале обжигая губы.
*Аргал (монг.) - сухой помет скота.
Применяется как топливо в безлесных
местностях Азии.
В юрте
5.
На полу ковер, кошма,
Седла и овчины.
Околдован я стою
Сказочной картиной Новою картиной.
Сундучки на сундуке,
Будто пирамида,
Сверху красный патефон,
Повидавший виды.
Чуть вихляя, диск кружит,
Песня входит в душу.
Полюбила сердцем степь
Русскую «Катюшу».
И хозяин старичок
В лисьем малахае
Угощает нас, солдат,
Жирным с солью чаем.
На стене висит портрет
В рамке скромной, плоской.
Ленин карие глаза
Щурит по-монгольски.
Всадница
6.
Вот она, где удаль: на коне
С укрюком в руке сидит монголка.
- Здравствуй, цирик, - улыбнулась мне
И глаза скосила, как терновки…
- Здравствуй, - тихо я ответил ей,
Почему-то внутренне счастливый.
Подошел к наезднице степей
И погладил у савраски гриву.
Я уже до этого видал
Всадниц, проезжавших стороною.
Все они тонули быстро вдаль,
Помахав радушно мне рукою.
Эта тоже, знал я наперед,
Посмотрев на русского солдата,
Вдруг коня коленом чуть толкнет
И умчится вихрем в синь куда-то.
Про себя я думал: не спеши.
Сам смотрел на груди под халатом.
До чего ж в седле вы хороши,
Милые, монгольские девчата.
На полигоне
7.
Пробив мишень и рикошетом
От камня тявкнув, как щенок,
Ложились пули с визгом где-то
На солнцем крашеный песок.
И мы пробоины считали
За меткость гордостью полны,
А впереди синели дали
Маньчжурской вражьей стороны.
Правее нас меж сопок голых,
Там, будто молнии в грозу,
Лихие конники-монголы
Рубили в два клинка лозу.
Полдневный жар дышал нам в лица,
Ходила шутка остряка:
«От солнца можно лишь укрыться
В тени от лезвия штыка».
Со стрельб шла рота чуть в развалку.
Летела песня в небосвод:
«Кто здесь в бою пройдет закалку,
В любом бою не пропадет».
9 августа 1945 года
8.
Еще рассвет дремал за сопкой
И звезд далеких огоньки,
Почуяв день, светили робко
На забайкальские полки.
В распадке сонном, в полумраке
Монгольской конницы бойцы,
Давно готовые к атаке,
Коней держали под уздцы.
От ожиданья сохло в глотке.
Бледнел заметно небосвод…
Вдруг, вздрогнув, танки, самоходки –
Все разом двинулось вперед.
Навстречу солнцу шли солдаты,
Там, впереди, Большой Хинган.
Неотвратимый час расплаты
Несли клинки и автоматы
За Халхин-Гол и за Хасан.
Тоска
9.
Да, Керулен, как и наш Дон,
Степняк по-своему красивый.
Я полюбил чуть слышный звон
Во время скачек в конской гриве.
Я полюбил башлык зари
На редкость радужно - пунцовый,
Когда над степью он вдали
На крыльях день выносит новый.
Я там солдатом службу нес:
Стрелял, окопы рыл лопатой,
И ветер бил в глаза до слез,
Но степь ни в чем не виновата.
Недаром в сердце я храню
Ту песнь, что в роте часто пели.
…Мне б повидать в степи зарю
И встретить молодость в шинели.
Я б отдал низкий им поклон
И поспешил бы спозаранок
На тот давнишний полигон,
Чтоб там нарвать букет саранок.*
*Саранки–цветы
Монгольских
степей.
Память
10.
Не забыть во веки мне страны
С ветром шалым и поземкой злою.
Там коней гривастых табуны
До травы копытят снег зимою.
А весною, синь вдохнув в себя,
Громко ржут жеребые кобылы,
И сосут молозиво, сопя,
Жеребята, набираясь силы.
Ночью выйдет сонная луна,
Чтоб воды из озера напиться,
И застынет в гриве скакуна
Нежная, как вымя кобылицы.
Где-то даст автомобиль гудок –
Кони в гурт собьются поплотнее.
И проснувшись, тихий ветерок
Ржание тревожное развеет.
Не забыть во веки мне страны
С первозданной, нежною красою.
Там коней гривастых табуны
До травы копытят снег зимою.
Милая Монголия
11.
Милая Монголия… В тиши
Предвечерней синие озера.
Там, у вас, осталась часть души,
Сердца часть донецкого шахтера.
Керулен привольный и Онон!
Братья по оружию, солдаты!
Мы всегда дышали в унисон
Песне дружбы, что на веки свята.
Милые саранки, и ты, степь!
К вам любовь вовеки не остынет.
Вы – как в вещмешке солдатском хлеб,
Вы – как в сене запахи полыни.
1970-е гг.