Наплывала тень, цепляла стены,
кафельный узор, закатный нимб,
стол дубовый в кухонной вселенной,
женщину, сидящую за ним,
с горьким взглядом смертницы на плахе.
Свет ложился матовой дугой.
Ужин стыл нетронутый, и пахло
жареной капустой и тоской.
Был палач растеряно-взволнован,
то курил, то кашлял, то вздыхал.
Падало сорвавшееся слово
тихо, как табачная труха:
«Нет… она… не лучше… не моложе.
Так случилось… глупо… но всерьёз».
Током до озноба било кожу,
до глухих не-выдохов, до слёз,
до полынной муки, до морщинок.
Тень лежала в зареве мертво.
Женщина смотрела на мужчину,
и не видя, слушала его.