Если мой разум возродится
стволов могучих пышной кроной,
он вновь служанкою покорной
к теплу и свету устремится.
И будет он в себя вбирать
природы естества начало,
чтобы познанье не кончалось
пред тем, как снова умирать...
Если мой разум возродится
в небесной выси громом спящим,
раскатом, душу леденящим,
неиствуя он разрядится.
Когда он молнией взорвётся
в блаженном страстном озареньи,
за упоительным мгновеньем
опять чернь туч над ним сомкнётся...
Если мой разум возродится
прохладным тёмным монолитом,
ему кладбищенским гранитом
навечно надлежит храниться.
И будет смирно он лежать
в преддверьи ада или рая,
с невозмутимостью взирая,
как нас приходят провожать...
Вот так мой разум, изменяясь,
вобрав и плоть, и звук, и свет,
в конце концов найдёт ответ
на тот вопрос, который мы
не понимаем зарождаясь.
И если было бы дано
в телесной плоти возрождаться,
как много нам могло удасться...
Увы, но то не суждено...
июль 1988 г.