«Нарисую пейзаж деревенский.
Там такая старинная местность…
Помню: я потеряла там перстень, –
Но почти не расстроена – честно.
Пусть лежит он в бездонном ущелье
Среди лёгкого пуха и перьев…
Мне так нужно – как в живопись, верить,
Что меня ещё помнит тот берег.
Я сидела там каждое утро…
Жизнь соседей предстала мне мудрой,
А моя – точно театр абсурда,
Нарисованный, в сущности, зубром…
Впрочем, стоит ли распространяться?..
Я там двигалась поступью вальса
И носила, как кольца, на пальцах,
Безмятежность, покой в постоянстве.
Я летала – ты можешь представить?..
В моём доме – ни окон, ни ставен,
Мастерскими я сделала спальни
И творила в них, словно вначале…
Я не знала ни бухт, ни причалов,
Остановок я не замечала…
Но когда я, бывает, отчаюсь, –
Я пишу светлой пудрой молчанье.
Даже ты мою грусть не узнаешь
На полотнах эскизов финальных…
Наша связь – выше волн и каналов,
Длится днями, дворами, домами –
Зажигательный медленный танец…
Как случились – не ведаем сами.
Так задумано вовсе не нами.
Если планы – то АЭРОпланы,
Без сомненья, реальностью станут.
Я с тобой себя чувствую сильной.
Каждый город твой – новые крылья
От гонок без оглядки, от унынья,
Написан в людях лучшего во имя –
Как будто не тобой, а всеми ими…»
«Я видел много стран и континентов,
И каждый на меня похож был чем-то…
Они перед глазами – кинолентой,
Как путешествие, где не нужны билеты.
Они дают надежду, веру, бодрость,
Ответов массу – и всё новые вопросы…
Я в каждом городе открыл другие свойства,
И каждому – его портрет мной послан –
Полным объёмом, цветом, светом, ростом…
Не так уж важно, где мои этюды после,
Важней – что я вложил в них душу, нервы, голос
И память, что рыдает и смеётся.
Они мои друзья теперь на годы –
Не знаю, сколько лет дано нам богом…
Я города писал в горах, в берлогах,
В пещерах, «на коленке», сбивал ноги,
Был окружён друзьями, одиноким,
Под дикий шум и в темноте кромешной…
И в сырости и в зное вижу нежность.
Мороз и стужа мне приятны, свежи,
И «спальные» кварталы глаз не режут.
Отгадка – в ракурсах моих. Районы те же…
А люди научили созерцанью…
Искусствоведы ищут во мне тайны,
А что сказать в ответ им, –
Я не знаю.
Не слышу я их сплетен –
Их немало…
Пишу я не за этим
Изначально.
А для чего – я сам не очень в курсе…
И без моей палитры обойдутся,
Но хлеб иной мне пресен и невкусен,
Поэтому я создал строй иллюзий.
В них только миг, вдох-выдох улиц, парков.
Они могли б служить на почте маркой.
Написаны порой бегом, в «запарке»,
Когда был под рукой лишь синий маркер –
А это цвет любимый в моей гамме.
Кроме него – нет у меня желаний,
Ему заменой ни один не станет!
Он самый добрый, самый новый, самый ранний,
Он персонаж моих полотен главный.
Мне молвил критик, что и это неслучайно…
Я написал его портрет, пока болтал он.
Но не отдал ему. Поставил вверх ногами,
Изобразил безоблачные дали… –
И получился, вроде, Копенгаген…
На выставке его «Брюссель» назвали.
А мне их ералаш – «по барабану».
Они всё обсуждали – зреньем, лбами…
Блуждали рядом – но всё больше заблуждались…
Смотрел их в передаче, по каналу,
И на душе – то извержение вулкана,
То антарктическая мерзлота и наледь –
Во мгле полярной ночи – островками, –
Которая в невозмутимость тут же канет.
Моих им, мне их не понять материй, тканей…
Я в каждом городе пишу людей могучих –
Распознаю в большой толпе, потоке, гуще.
И пусть они моих пейзажей лучше, –
Развитие в других глазах получат…»
И время пролетело за беседой –
Два верных, отданных друг другу сердца,
Писавших то село, то город – вместе,
То их соединивших. И не тесно…
Они сосредоточенно, весь вечер,
Изгнав из мыслей отвлекающие вещи,
Всё рисовали – кажется, беспечно,
Но контуры и формы – тоньше, резче,
И вроде бы, дополнить их и нечем –
Продолжит новый их пейзаж, как сменщик…
Не только город и деревня на картинах.
Полнейший шок. Похолодели спины.
У них другое измерение отныне,
А все тревоги – как ладонью снимет,
И каждый сам художник её линий!
Там не привычная природа, мегаполис,
А просто каждый – без наброска, не готовясь,
В первый раз в жизни написал – на совесть,
Должно быть, сбросив все зажимы и оковы, –
Портрет эпохи, мира… и другого.
2 – 3 мая 2017, ночь
Моя первая поэма