Жил-был дед на Кантапинской,
в доме с жёлтой штукатуркой.
Дед курил обычно Плиску
и готовил кофе в турке.
Ненавидел Кам Тугезе,
уважал Альенде в Чили.
Был одной ногой в протезе,
а другой ногой в могиле.
И хватив, бывало, лишку,
сидя спал, презрев седины,
опершись щекой на Вышку
под проклятья тёти Дины.
Ну а трезвый, редко правда,
всё рассказывал угрюмо
как несли его и брата
на руках из Эрзерума.
Иль сидел на табурете
и ворчал, на мини глядя:
ведь какие ещё дети,
а такие уже блади.
И когда девятый плющил
медяки трамвайным катом,
нам грозил клюкой из груши,
понося армянским матом.
Но однажды... Как сегодня...
Как сегодня вижу, слышу -
крик дошёл до подворотни,
что погромщики всё ближе -
кто с ножом, кто с арматурой -
гонят, бьют, выносят вещи…
Их стыдил шиит культурный,
да остыл от двух затрещин.
А потом досталось деду:
выбирай, мол - или-или.
Дед ответил: не уеду.
Деда взяли, да убили.