Даты и сроки не знают пощады.
В детском вопросе не грубость, но жалость:
«Скажешь ли ты, возвращаясь к началу,
Скажешь ли ты –
Я когда-то был счастлив,
Там,
На земле?..»
Пахнет белой палатой
Память.
Чернеет на фоне больничной
Белой стены острый профиль.
Молитвой
Держится пульс, и дыханием слабым
Теплятся белые губы.
Я верю.
Верю и жду.
В тишине сокровенной
Льется в тебя сквозь пронзённую вену
Веры моей чистота и безмерность…
Было.
Из осени поздней, метельной
Ты возвращалась смиренно и кротко
К нам,
И дрожала нетленной искрою
Божья Любовь в оживающем теле.
Было.
Огромное вечное небо
Маминых глаз обняло без остатка
Душу мою.
Ты спросила устало
Теплого чая и белого хлеба.
Сидя в подушках, ты грела в ладонях
Руки мои,
И витали над нами
Ангелы…
Было.
Сжимается память
До упований –
Недельных,
Недолгих…
Даты и сроки не знают пощады…
Даты и сроки не знают пощады.
В детском вопросе не грубость, но жалость:
«Скажешь ли ты, возвращаясь к началу,
Скажешь ли ты –
Я когда-то был счастлив,
Там,
На земле?..»