(Перевод с английского)
Чтобы сохранить размер и ритм оригинала, я употребил в первой строке ИЛЬ вместо ИЛИ и добавил обращение Гамлета к себе. Этого требует благозвучие, потому что - 1) традиционное "быть ИЛИ не быть" нарушает шекспировский ритм; 2) перевод первого стиха без обращения "принц Гамлет" делает стих короче, чем в оригинале, и это нарушает шекспировский размер. Хотя у Шекспира этого обращения нет, я считаю, что оно вполне допустимо, тем более, что последние слова в оригинале монолога перед обращением к Офелии Гамлет адресует себе: Soft you now!
В.Д.
(Шекспир) (Валерий Дородницын)
Hamlet: Гамлет:
To be, or not to be: that is the question: Быть иль не быть, вот в чём вопрос, принц Гамлет:
Whether 'tis nobler in the mind to suffer Подумай, что достойней – стать мишенью
The slings and arrows of outrageous fortune, Для вечных стрел судьбы немилосердной
Or to take arms against a sea of troubles, Иль ополчиться против тьмы напастей
And by opposing end them? To die: to sleep; И прекратить их? – Умереть, уснуть!
No more; and by a sleep to say we end Уснуть и всё! и сном сказать: конец
The heart-ache and the thousand natural shocks Мученьям сердца, тысячам страстей,
That flesh is heir to, 'tis a consummation Наследуемых плотью. Увенчанье
Devoutly to be wish'd. To die, to sleep; Всех вожделений – умереть, уснуть.
To sleep: perchance to dream: ay, there's the rub; Возможно, видеть сны… Да! Вот где гвоздь!
For in that sleep of death what dreams may come То, что присниться может в смертном сне,
When we have shuffled off this mortal coil, Когда покров телесный сброшен прочь,
Must give us pause: there's the respect Тревожит нас. И медлим мы,
That makes calamity of so long life; В сплошную пытку превращая жизнь.
For who would bear the whips and scorns of time, Кто б стал глумленье времени сносить,
The oppressor's wrong, the proud man's contumely, Тирана гнёт, презренье гордеца,
The pangs of despised love, the law's delay, Отказ в любви, бездействие суда,
The insolence of office and the spurns Высокомерье власти и плевки
That patient merit of the unworthy takes, От недостойных кто бы стал терпеть,
When he himself might his quietus make Когда б он мог решить свою судьбу
With a bare bodkin? who would fardels bear, Клинком из ножен? Кто бы груз тащил
To grunt and sweat under a weary life, В поту, ворча на тягостную жизнь?
But that the dread of something after death, Ведь только страх того, что прячет смерть
The undiscover'd country from whose bourn В стране неведомой, из чьих границ
No traveller returns, puzzles the will Нет выхода, лишает воли нас.
And makes us rather bear those ills we have Нам легче зло привычное терпеть,
Than fly to others that we know not of? Чем то искать, что неизвестно нам.
Thus conscience does make cowards of us all; Сознанье трусов делает из всех.
And thus the native hue of resolution Присущий нам решимости оттенок
Is sicklied o'er with the pale cast of thought, Бесцветной тенью мысли заслонён, –
And enterprises of great pith and moment Дерзания высокого стремленья
With this regard their currents turn awry, Поэтому сворачивают вкось
And lose the name of action. - Soft you now! И действенность теряют. – Тише... Всё!
The fair Ophelia! Nymph, in thy orisons Офелия! - О нимфа, не забудь мои
Be all my sins remember'd. Грехи в своих молитвах.