Эмалью разно-красочной посуд,
Блеснет душа, и после Страшный Суд,
Соринками осколочков в глазу,
Последний свой осуществляя зуд.
Грозя мирам и терпким норам снов,
Спадет росой в незыблемость основ,
Останется кристаликом стекла,
Где в память грусть прозрачная стекла.
Чтоб каждый миг, что первой скрипкой пел,
У гравитации в оплаченном долгу,
Кружился эхом между звезд, и тел,
И повторял: не лгу, не лгу, не лгу…