Сосновые темнеющие срубы,
подёрнутые серебром от лет,
едва дымящиеся, по погоде, трубы
приветствовали млеющий рассвет,
из-за хребта казавшийся далёким.
Но окунаясь в каждое оконце,
сменяя месяц бледный и двурогий,
как будто рядом, выходило солнце.
Огромное, вставало из темницы,
алея сквозь гряду косматых елей,
и по-сибирски сдержанные птицы,
все, как одна, на все лады, запели.
Средь срубов по утоптанной дорожке,
шла бабка в шали, и несла ведро,
вода плескалась, и ещё немножко –
придётся ей нести ещё одно…
Вся молодёжь давно в столицу съехала,
из развлечений - дни бывают вешние,
и дед Егор полощет воздух Пьехою,
и флагом красным, что лет сорок вешает.
Собаки здесь – спокойные развалины,
щенков, видать,уже сто лет как не было,
два старика, держащие завалинку….
...Вот, собственно, такая фабула…
Такая, да не вся… И я всей мякотью
вросла, и памятью, в картину эту:
с собаками, старухами и слякотью,
Бог знает, почему туда не еду…