Окошко дома твоего
украсил лёд прозрачной кистью,
одев продрогшее стекло
в разлуки неживые листья.
Бездушный холода узор
скрыл милый образ белым пледом,
а я не знал, что хитрый вор
за мной идёт неслышно следом.
И я любил… Любил, как мог,
горя часами ожиданий.
Надежды искорки берёг
в тоске несбывшихся свиданий,
не получая ничего
у тихо плачущей калитки….
И мёрзну, пялясь на окно,
на мёртвый отблеск листьев липких.
И дарит прошлое туман,
туман оконного проёма;
как сладко было слушать там
залётный ветерок в соломе;
как жаворонок звонко пел,
будя желание быть рядом…
Но прошлое усыпал мел
заснувшим поминальным садом.
Окошко дома твоего
украсил лёд безмолвной кистью,
одев озябшее стекло
в немые, неживые листья.
Бездушный холода узор
скрыл милый образ белым пледом…
Ах, знать бы, что коварный вор
за мной неслышно крался следом!