Словоохотливый собеседник

Наталья Евстигнеева
          Гуляла я сегодня в городском парке. Он был заложен ещё в 1948 году. Жители города приняли активное участие в его зарождении, с любовью высаживали деревья и кустарники. И назвали его «Парк Мира» в ознаменовании победы над фашизмом. Наверное, в душе каждого тогда были мысли о прекрасном и мирном будущем своих детей и внуков, поэтому и в наше время парк является любимым местом отдыха всех горожан. Он очень зелёный, местами напоминает Ботанический сад в Москве. В центре парка множество аттракционов, поэтому родители с детьми – основные завсегдатаи его и неработающие пенсионеры, типа меня.
        И вспомнились мне первомайские праздники, когда всей семьёй шли сначала на демонстрацию, а потом уже гулять в парк. Это были поистине всенародные праздники. Все друг друга поздравляли, обнимали, целовали. Потом большими кампаниями здесь же в парке пели песни, плясали. Народ гулял широко и весело. И право на труд для нас звучало гордо. И имя вождя произносилось с трепетом и той же гордостью, потому что мы понимали, что благодаря революции мы имели это право на труд и отдых, на образование, которое  никак не сравнить с нынешним… Мама работала в школе учителем младших классов. Она вечно сидела над тетрадками, оставалась после школы, чтобы объяснить ещё раз пройденный материал тем ученикам, которые что-то не усвоили, не поняли. Она ходила в интернат, где жили некоторые её воспитанники, проверяла у них домашние задания, посещала родителей своих учеников, чтобы совместно найти подход к сложным детям. И это считалось нормальным, - полностью посвящать себя любимой профессии, детям. Поэтому знания, которые нам давались в школе, оставались прочными навсегда.
       Мы имели право на бесплатную медицину. И каждый врач нам казался полубогом, потому что также отдавал всю свою душу своим пациентам. Сыграть это было невозможно – искренность, доброту и бескорыстие. За каждого пациента бились до конца, полностью выкладываясь, не считаясь со временем.
      Ведь было всё это!
         Но я хочу рассказать немного о другом. Мы жили тогда, в те добрые времена, когда труд был в почёте, на улице Октябрьской революции, в большом девятиэтажном доме, который в простонародье назывался «клюшкой» за его причудливую форму. Позже форма дома изменилась и больше напоминала интеграл, но название  осталось прежним. И когда кто-то спрашивал: «А где ты живёшь?» Ответ – «В клюшке» всегда был исчерпывающим, потому что все сразу представляли о каком именно доме шла речь.
       Окна нашей квартиры выходили во двор, где было раздолье для детворы. Они там играли  и небольшими стайками, и большими ватагами. Главное, что всё было на виду. В любой момент я могла выглянуть в окно, проконтролировать своих одуванчиков белоголовых, позвать их на обед или уроки доделывать. В общем, всё было под контролем.
      Однажды, гуляя во дворе с коляской, в которой спала младшая дочка, я присела на лавочку, чтобы почитать книгу, одним глазком наблюдая за старшими детьми, которые также крутились недалеко, играя со своими сверстниками. Ко мне подсел парень лет восемнадцати-двадцати и затеял непринуждённый разговор. Вначале  беседа казалась мне безобидной и вполне прозаической. Что да как, о погоде, о природе…
      Потом он затронул тему детей, что, мол, бегает всякая мелюзга, никому до неё дела нет, и что потом из неё вырастет… Я попыталась ему возразить, но он как будто меня не слышал. Ему просто нужно было выговориться.
      Он рассказал мне о том, что он является единственным потомком очень знатного рода.  Мать свою называл тупой курицей, считая, что она виновата в том, что не уделяла ему должного внимания, и что отец правильно сделал, что оставил её. Я опять пыталась что-то возразить, но эти попытки были совершенно бесполезными. Он продолжал в том же духе:
- Вон, видишь, домишко? Там моя бабка живёт – графиня!  Если бы не революция грёбаная да не лысый чёрт, жили бы мы сейчас припеваючи. Ты бы у меня в служанках была. Нет, пожалуй, в гувернантках… А ты ничего так…
(Нужны были мне его комплименты сомнительные!)
       Он разоткровенничался, рассказал, что сидел на зоне, попал по малолетке. Но его дорогая бабуля-графиня всё уладила с помощью денег, отдав оставшиеся в закромах сбережения. Потом зачем-то он мне перечислил целый список , так сказать, прейскурант, что и сколько стоит для заключённых. Например, сколько стоит свидание, или передать «недозволенный» сувенир, сколько стоит свобода вообще и в частности по годам… Забавная, конечно, арифметика, но мне тогда она была совершенно не интересной.
      Он спросил меня, почему я разрешаю детям так далеко убегать… А дети, действительно, носились по всему двору, увлечённые игрой. Тогда я не обратила особого внимания на его чрезмерную заботу.
     Он ещё, наверное, долго бы ещё ругал и революцию и Ленина, которых он считал виновными во всех его нынешних бедах и неудачах. Но на горизонте появилась старушка, по всей видимости, та самая графиня, потому что моего собеседника как ветром сдуло.
    А через какое-то время я узнала, что этот парень-наркоман постоянно терроризировал свою бабушку, вытягивая из неё все деньги, вынося и продавая из дома мебель, книги старинные. А когда она ему отказала в очередной раз в деньгах, он просто сжёг её заживо вместе с домом.
   И ещё мне рассказали, что сидел он за изнасилование ребёнка…
И когда я слышу злые и оскорбительные высказывания в адрес Ленина, социалистического строя, где жили-то мы, если вспомнить, прекрасно, у меня перед глазами возникает образ того странного собеседника… Здесь что-то не то, думаю я. Может быть это та самая шатия-братия, которая точно знает, сколько стоит свобода...Не она ли та самая сила, внедряющая наркотики в нашу повседневную жизнь и  пропагандирующая педофилию, насилие и разврат?
      Нельзя разрушать идеалы, которые нас вдохновляли на подвиги и героический труд, благодаря которым большая часть населения была образцом человечности:  доброты и чуткости, самоотверженного труда во благо людей, бескорыстного служения своей Родине.
      И тот, кто осмелился поднять руку на святое – конечно, преступник, которому до конца жизни уже не искупить своей вины перед народом и перед всеми грядущими поколениями. Закон бумеранга существует для всех без исключения.
А в народе говорят просто – «Что посеешь, то и пожнёшь».