Раз как-то под вечер
отправился я в старый парк,
прочесть свои вирши чтоб
публике праздной, с эстрады.
Но наш околоточный (падла), коленкою в пах,
ударил с разбегу меня . И я тут же обмяк.
А он мне промолвил, нагнувшись -- Любезный, не надо...
Не время сейчас для стишков ваших сраных. Замес
нехилый грядет: отродясь не видали такого.
Но чувствую скоро, начнет обезумевший плебс
нас вешать на каждом столбе просто так, для прикола.
Взметнулся я, взвизгнул и впился зубами в сапог
ему. И упал околоточный (падла) на спину.
... За эти проказы в далекий сибирский острог
был выслан я вскоре, и там познакомился с Ниной
женою шамана. И то, что есть в мире любовь,
я ей доказал, подарив ей наш питерский триппер.
Она ж научила, как из' Преисподней, богов
(давно позабытых, но очень жестоких богов)
мне вызвать. И вот возвратился я осенью в Питер.
И там, когда Троцкий, с кургузого броневика,
читал свои речи, сверкая пенсне близоруко,
я прыгал вокруг с круглым бубном шаманским в руках
и выл по-собачьи. И эхо осеннее гулко
в ответ отзывалось мне тысячами голосов.
И красный туман накрывал нас, как будто завеса.
И грустно взирали на это с фонарных столбов
несчастные жертвы, с катушек слетевшего, плебса.