Это корни зимы, узловатые, лезут на свет.
Прорастают ночами, а утром, темнея от боли,
в заоконье смотрю, но за стёклами солнышка нет,
лишь одно бесконечное, мёртвое, белое поле.
Здесь, наверное, вряд ли когда-нибудь встанет трава.
Ощетинясь, застыли, готовые прыгнуть, сугробы.
Берендеева царства фантомы, его волховства...
На крыльцо выбегаю, из морока вырваться чтобы, -
а на улице солнце! Оно из снегов поднялось,
и поблёкли они, и склонились, покорные свету.
И сияет весна, в ручейках, в завитушках волос,
из-под шляпок пробившихся,
в листьях, рванувшихся к лету.
Не желая отстать от погодных лихих перемен,
полечу воробьём — покружиться в свечении алом,
поглядеть на реку. (Неужели я верила в тлен?
Если вот она, жизнь, пусть её до обидного мало...)