Хитрость и зло изничтожат шарм,
яблочный яд протечет в сосуды.
Как Белоснежке невмочь дышать,
так же среди волшебства и чуда
падаю долу я – и без чувств,
чуркой бесстрастной очнусь в итоге.
И не слетит с побелевших уст
то, что так дорого было многим.
Беспоцелуйная я очнусь
клоном зеркального отраженья,
где без веселья, без чар, без буйств…
взгляд мой прикован зрачком к мишени.
Страх оттого, что очнусь не та.
Кажется, что не слабей, не крепче,
но нет мне разницы, что топтать,
что полюбить, от чего отречься.
Индифферентно, что день, что ночь.
И если явь взбудоражит память,
в ней я – топтыгин. И всё равно,
что изомну я – бурьян, тюльпан ли.
Пусть восхитят, изумят меня
речи побегов, ветвей молитвы!
Хворост под пятками, смесь огня
и сквозняка. Не пойму, горит ли.