В рассветной дымке пусто, как всегда...
Лишь тишина сгустилась в пепел.
Сей тишины так много, что душа
тончайший источает трепет.
И лишние в гармонии слова,
избытые мгновеньем ране.
Глух отзвук их, что придых топора
о древа ствол в лесной гортани.
Слоняешься отшельником подчас,
отметив мох мазком тунита.
И над землёй заря уж раздалась,
а под землёй древесность свита —
растёт кривыми косами в Аид.
Тебе ж милей наземные окрасы,
где день второй погодища дождит,
где сердца встук — как ухнула неясыть!
И взяв из тишины тот чёткий звук,
в обыденность размытую звучанья,
восторженно межрёберным тук...тук,
коснёшься его чистого дыханья.
Перетекая в сутолоку дней,
всех дней, чей кровоток несносен, —
несёшь, лаская памятью своей,
тот крик в себе многоголосый.