Поэт наивный, молодой и злой,
пытаясь растранжирить всё красиво,
на станции (наверно, узловой)
скребёт пером и допивает пиво.
А солнце, обнимая горячо
громоздкий бюст, принадлежащий Климу,
заглядывает в текст через плечо
и точно так же допивает зиму.
И ни к чему тут Даль или Огюст.
А расписание – непостижимо,
где есть буфетчица, её шикарный бюст…
и что-то от военного режима.
Рассеются клубы от поездов,
пропахнет ароматами одежда
над фимиамом взятых в глянец слов…
Но не теперь, когда живит надежда,
пока дымит единственный бычок,
тарелка с макаронами по-флотски,
а под столом валяется клочок
с корявой подписью
«Иосиф Бродский».