Белый голубь высоко над полем,
в точку превращается. Гляди!..
Замерев, припомню, как на волю
отпускал своих, прижав к груди;
их целуя, как навек прощаясь,
а они, полнеба облетев,
к голубятне снова возвращались,
воркоча, на плечи мои сев...
Мне казалось, что я сопричастен
ко всему, что видится кругом;
мир, казалось, переполнен счастьем,
но порою думал о другом...
Точно к сроку птицы возвращались,
но не все (часть сгинув на ветрах,
или в лапах хищников остались)
ощущал пред смертью
детский страх,
ощущал, ещё не сознавая,
что цена всему на свете есть;
счастье, безрассудно раздавая,
думал: «Ни к чему мне столь.
Не снесть...
Смерть страшна лишь старцам,
да калекам,
глупым птицам, если Бог предаст».
Мнил себя бессмертным человеком;
и меня минует N-ый час...
Белый голубь, небо, сосны, клёны,
как тогда. Но время не щадит
никого... Законно ль, незаконно?..
Сквозь меня, бездонное, глядит.
Счастье – голубая птица. Знаю.
Я от жизни боле не ищу
нисхожденья, больше растеряю.
От того ль в два пальца я свищу?
Нет, не птиц подняв
над красной крышей,
но свои прошедшие года;
и они, как голуби – всё выше
улетают точно, как тогда...
Только было небо чуть синее,
зеленее травы и листва,
и любили чище и сильнее,
верили в поступки и слова...
И дрались: за правду...
Ну а как же?
Были жизнью биты много раз,
и в одну входили воду дважды
ради друга или милых глаз...
Одинок стою, и сопричастен
к стольким жизням,
спутанным во мне,
счастлив? Безусловно. И несчастен,
словно жизнь вся видится во вне.
Вне меня, вне птичьего полёта,
вне тебя, уставшей от забот,
вне того (прекрасного кого-то),
кто войдёт в судьбу мою вот-вот...
Белый голубь с кувырком кружится
в синеве. Я падаю в покос
незабудкой, клевером, душицей,
надломлённой жалом острых кос
неурядиц жизненных и боли,
клятв ненужных, дружеских измен...
Я врастаю в скошенное поле
вне вранья и лживых перемен
к лучшему... Но разве может что-то
лучше быть? (кривлю в улыбке рот)
жизни – несуразной для кого-то...
А по мне, как раз наоборот.
.
сборник ШАГИ ПО ВОЗДУХУ, 2018