«Делайте так, чтобы мы
оставались с вами.
Чтобы мы, когда б вы позвали,
вмиг прибегали, пренебрегая
своею уютной тенью,
Бартоком, Шубертом, берегами
неведомых рек,
перекрёстками, на которых
в лунную ночь, говорено,
можно встретить Того,
кто горек и сладок одновременно.
Непременно маните,
будто бы тонкой мантией,
шлейфом, планидой,
саркофагом нечаянным,
улыбкою палача.
Никого не жалейте,
плачьте и вредничайте,
гуляйте на все.
Побелейте костьми на погосте,
но не бросьте своих занятий;
при этом вовсе не обязательно
заглядывать нам в глаза.
Хватит силы – схватите за ляжку,
не отпускайте, и тискайте», -
так скажет Тезей,
Минотавру -
и прирежет скотину.
Или некто – музе,
и в темпе presto – за горизонт,
чтоб оттуда, скалясь,
витиеватый излить глагол.
И спускается в ад не Орфей, но некто,
чей трофей оставит вместо себя его.