Уже было растаявшие колдобины дорог снова заледенели. Апрель накинул на ледяные хребтины тонкого, но ослепительного, изматывающего зрения снега.
Ничего себе, «внучек за дедушкой пришёл»! Не за дедушкой он пришёл. Да и не внучек сей год, а какой-то развязный подросток…
То прямые, стремительные сырые снега спадают на землю и травы, то сухой светлой крупкой метнёт, то носит солнечные хлопья по всему посёлку дурашливый апрельский ветер. То стемнит небо почти летней тучей, стихнет вдруг всё вокруг и баюкают душу лёгкие снеги. Сразу спасмурнеет. И задумается человек, остановится в беге и суете.
Забились в какие-то неведомые нам щели синички, дрозды. Не слышно прилетевших на прошлой неделе лебедей и журавлей. Замолчали скворцы. Задумчиво бродят с безветренной стороны построек, в проталинах, защищенных от ветра и снегов. Ни слова от них не дождёшься – не до болтовни и пения: нужно как-то кормится. Вот и порхаются в ржавой прошлогодней листве, летят в звонкие и сухие малинники, заползают в голые и беспризорные кусты крыжовника и смороды…
Дай Бог выжить всему живому и дорогому сердцу человека!
И несколько дней подряд, не уставая, две вороны преследуют большого ворона. Вылетят из соседнего леска, пересекут за день в погоне и метаниях несколько раз посёлок. Никак успокоиться не могут. И так устали, что и не каркают уже, а остатнее «ар-ар» лениво скатывается с клювов. И ворон равнодушно и устало кряхтит. И кажется, не сердится, только устал убегать и понимать сердитых на что-то подруг. Сел на соседнюю крышу, сжался, а они в злом пике срываются с антенны на черного красавца, обметая его своими крыльями.
Но к вечеру пробилось наконец солнце. На серой черепице тут же стемнело в ложбинке, и резануло блеском подтаявшего снега. А от прогалин на мостках пошёл пар.
И стенькало на задворках синичьим.
Как-то беззакатно и скрытно село солнце. Сморозило и вызвездило.
Быть завтра тёплому деньку!