Свет опустился за линию вида,
И жизнь отыгравши дневные мотивы,
Закроет все вывески и занавески,
Во тьму погружая всех жителей фрески.
Раскроют постели объятия снова,
В себя поглощая людей без разбора,
Сомкнутся скелеты, под утро оттаяв,
Усталость свою впитав в покрывало.
Но сон для меня, не спасения благо,
А сборище гложущих жизненных тягот,
Глаза ускоряя движение плавно,
О мире поведают страшную правду.
Я во сне окунусь в параллельную жизнь,
Где стеклянным осколком впивается жало,
Без прикрас, лишь аллюзия быта, мой спутник,
Глазами ловлю, очертаний бесшовных попуток.
Город помойка, посреди мегаполиса,
Дети крутящие шестерни полосы,
Вагончик лениво ползёт, по упругим рессорам,
Людей украшают мороза узоры.
По лестницам вверх, что усыпаны трупами,
Чёрным семенем и заржавевшими трубами,
Тянутся струны безмозглой толпы,
Что осадком осядут, как пыль на столбы.
Промёрзшие кости голодных крестьян,
Осветит в полумраке холодном, заря.
И народ, обезумев, с удвоенной силой,
Начнёт поднимать над собою корзины.
Друг за другом идя, и не зная другого,
Повториться сей круг всё снова, и снова.
Лишь бы боги, сидящие там наверху,
Им давали за это, хоть какую еду.
И не знает сей люд, что своими руками,
Они кормят своих покровителей сами,
Отдавая здоровье своё, ложный бартер,
Умирают как люди, ещё стоя на старте.