Над бурною речной водой вздымаясь рваными клубами,
Плыл пар белёсой пеленой, стелясь над серыми волнами.
В бодрящей утренней прохладе, среди молочной тишины,
Вспаряя ввысь из росной влаги, неслось дыхание земли,
Что, переполнив ароматом пространство возле берегов,
Пьянило вольным духом мяты, брусники, хвои и грибов.
Но вот, порывом взмыв, ветра, будя притихшую природу,
Навстречу ясному восходу помчались, на восток спеша.
На самом краешке земли зарницей вспыхнув, над лесами
Взыграл багрянцем свет зари, обняв мир алыми лучами.
Мгновеньем ожил берег мшистый: запели ели над рекой;
Поток, став бело-серебристым, зашёлся солнечной игрой;
Защебетали птицы, трели в оркестрах сводных выводя;
На водопой лосиха к мели с детёнышем своим пришла...
От сна встряхнувшись, засиял красою заповедный край.
Свет зорьки играми встречая, кульбиты в воздухе крутя,
На солнце чешуёй блистая и средь порогов трепеща,
Взялась гулять, снуя ретиво по бурной Кюмийоке, рыба.
Явившись на реку с рассветом, поближе к перекатам встав,
В широкий лёгкий плащ одетый, обут в высоких сапогах,
На буром камне возле ног разложив весь свой инвентарь,
Взор устремив на поплавок, ждал в нетерпенье клёва царь.
Вот долгожданный им тычок встряхнул гусиное перо!
Пошли подряд тычки… Рывок – и поплавок пошёл на дно.
Рыбак подсечку сделал вмиг и, тяжесть ощутив, начал
Вываживать. Фунтовый сиг монарху на крючок попал.
Второй и третий вслед за ним в ведро из речки угодил.
Рыбалка на заброс пошла. Царь, переполненный азартом,
В боязни прекращенья фарта червей насаживал, спеша.
В другой заброс, с огромной силой согнув удилище в дугу,
Наживку нечто заглотило, тянуть принявшись в глубину.
Рыбак, натяг не ослабляя, назад стал плавно отступать,
Рывки свершать, не дозволяя, дабы измором рыбу взять.
Она ж, беснуясь под водой, в борьбе за волю напрягла
Весь необузданный нрав свой, сломать удилище грозя.
Весь взмок, борясь с ней, рыболов. И был немало изумлён:
Извлёк из Кюмийоки он форель в аршин и пять вершков!
Не мог царь радости сдержать, стоял над рыбиной, шепча:
«Должно, не менее пуда... Царь-рыба, ну ни дать ни взять!»
Клёв прекратился. Шесть часов часы показывали. Снасти
Смотав прилежно, взяв улов, монарх домой пошёл, на дачу.
Оставив рыбу на крыльце, наверх, стараясь не шуметь,
Взошёл он в горницу к себе, решив ненадолго прилечь.
Проснулся царь к обеду ближе. Нос уловил душок костра.
Он на балкон, на воздух, вышел и увидал, что средь двора,
Возле плиты, на кухне летней, Мария Фёдоровна и Ксенья
(Жена и старшая княжна) в трудах колдуют над казаном,
А Миша, младший сын, им рядом рубил сосновые дрова.
В резной беседке восседали вдвоём великие князья –
Сыны, Георгий с Николаем, о чём-то шумно спор ведя.
От них поодаль дочка Оля в своих подарках разбиралась.
(Царевне младшенькой сегодня десятилетье исполнялось,
И средь гостиной в честь её приготовлялось торжество.)
Ольгуша первой увидала, что Государь восстал от сна,
И тотчас с визгом побежала, чтоб поприветствовать папа.
А след за нею всё семейство и гости вышли под балкон,
Ему за рыбный подвиг вместе воздав рукоплесканий гром.
Тут царь, подобно Цицерону вздев руку, тишины прося,
Речь произнёс воодушевленно, серьёзность на лице держа,
Поведав им всё о рыбалке, как нужно подсекать, как весть,
Что надобно иметь смекалку... Закончив тем, что хочет есть.
И скоро все прошли к столу. Монарх, восстав в его главу,
В честь героини торжества сказал короткий добрый тост
И, выпив свой фужер до дна, княжне подарок преподнёс,
Что он у местных ювелиров намедни в Коски приобрёл.
Был это с голубым сапфиром прекрасный золотой кулон.
Присев в поклоне пред папа, княжна к его груди припала
И всем подарок показала, пройдя с кулоном вкруг стола.
Вслед за закусками уха под бурный возглас одобренья
На стол была водружена. Половник взяв, своё творенье
Её Величество с почтеньем всем по тарелкам разлила.
А след явился пред гостями с форелью царскою пирог,
Огромный торт с дестью свечами и чай, как трапезы итог.
Бравурной музыкой окрест пейзаж прекрасный оглашая,
Взыграл на воле, приглашая на танец, духовой оркестр
И вот на травке средь двора все гости танцевать начали;
Па-де-катре и вальс в три па круженье чередой сменяли.
Затем концерт был небольшой, дуэтом пели Оля с Ксеньей,
А Михаил прочёл с душой одно из пушкинских творений.
Пикник увенчан был салютом. В ночное небо он взлетел,
Блистая разноцветьем чудным над берегами Финских шхер.