листья липли к подошвам
ветер шапки жевал
я стояла как дом заброшенный
ни мертва ни жива
улицы гнулись нелепо
и весь вечер меня ловили
а тяжёлое серое небо
на грудь давило
ты был в каждом оконном проёме
в магазине в метро в такси
даже старый хриплый приёмник
тобой басил
грязь и слёзы месила
где напиться скорей ища
оказалось невыносимым
жить в простых вещах
ты проделал огромный труд
так внутри первозданно чисто
что теперь меня не берут
ни к монахам
ни к сатанистам