Я склонен к заиканиям в любви,
к заискиваниям и бормотаньям,
когда твои как будто не твои
стихи, изрытые бомбометаньем.
Я склонен к созиданию в любви
и к сдвигам тектонических массивов,
когда так громыхают соловьи,
так, словно вновь грядёт мессия!
Мессия вёсен и одной весны,
которая граничит с вознесеньем,
что звуком зерновым из уст зурны
несётся заново извечным озареньем.
Я склонен к тавтологии в любви,
к её воздушности, к тьме сладковатной,
салями я кладу на «C'est La Vie»,
и выхожу из Фив её стовратных.
Шагать ли вёрсты, мили проплывать,
раздумывать на перекрёстках, кои
пот с кровью заставляют проливать
над новым кратким словом ли, строкой ли.
Слоями мазан воздух. Мимо сёл
сочусь я светом странник-поселянин,
и Млечный путь торчит, твёрд, как мосол,
дух над полями травянист и прянен.
Я склонен к замкнутости, к западне.
В зачине есть всегда незавершённость.
Так в полночь столько звёзд лежит на дне,
что не осознаётся отрешённость.
Я склонен к отрицанию в любви:
цена любая так бесчеловечна!
Судьба всегда ретроспективна, и
в далёкой перспективе безупречна.