Он уходил от друзей-поэтов по облакам. Там его увидели в тот момент, когда уже закрытый гроб опускали в свежевырытую могилу. В кучевой рубахе, с перистой сединой на голове и в бородке, весь пронизанный солнечными лучами он удалялся, неспешно, уже не оглядываясь - что там, за спиною. Ступая по небесам, аки по суху, он шёл в сторону храма со злачёным куполом выглянувшего из за тучки солнышка.
Иван Овчинников –из породы калик перехожих земли русской, которые несли на своих плечах меч-кладенец национального , нянчили в ковшах души живую воду славянского мелоса, чтобы лежащий на печи в болезнях и немочах богатырь мог испить и исцелиться. Столь неподъёмная ноша по силам только юродивым, людям не от мира сего, святым.
От Ивана Овчинникова я слышал, что в далёких привасюганских деревнях, в песнях бабушек можно обнаружить отголоски вис викингов. Так он, собиратель фольклора, слышал родную, напоённую сибирскими диалектами речь. И сам он стал своеобразным скальдом нетакизма, очень яркого и насыщенного событиями духовной жизни направления, образовавшегося в шестидесятые-оттепельные в Новосибирске. Бурному потоку иммиграции духовной и культурной во вне он предпочёл иммиграцию внутрь –песенную, стиховую, стихийно - родовую. Чемоданно-выездным умонастроениям столицы- оседлую несуетность провинции. Стихи свои он пел, как Николай Тряпкин, пританцовывая, он ими болел, как Николай Рубцов, он ими бредил, как Лёнечка Губанов. И в своих паломничествах по городам и весям, когда он мог свернуться калачиком в любом первом попавшем тёплом углу, он дошёл до Лёнечки Губанова и они побратались стихами. С другом –поэтом они могли отоспаться на цветочной клумбе.
Так вот в полудрёме здравого смысла, в бродильне творчества, в полупохмелье вдохновения он и жил. Его друзья –поэты Александр Денисенко и Николай Шипилов каждый по своему осмыслил , пережил, промедитировал русскую тему. Но так далеко в древнюю, святую Русь, пожалуй, уходил только он. И там был-и викингом, и монахом, и озорным шутом-пересмешником:
"Пляши пляши ПлЯсецкая, всё стерпит власть совеЦкая…"
Наверное, уйдя в чертоги небесной России, Иван встретился там прежде всего с Николаем Клюевым, чтобы навечно остаться в тех краях, где «на песню, на сказку рассудок молчит».
Думаете, кто там светится,
Крышами сверкает? Кто зовет?
Да никто, а просто грезится,
Грезится который год.
Никого там нет у неба синего,
Где мелькало стеклами село,
Нет его в горах, красивого,
Всё из этих гор ушло…
Ушло. Переселилось. Обосновалось в небесах.