В жарких джунглях, южных чащах, где кровавый небосклон,
Одиночества образчик — на ветвях висел лимон.
Был он кислым нестерпимо, и его невкусный торс
Рос себе неколебимо средь бананов и кокос.
А внизу, где копошится мелкий гнус и крупный скот,
Где судьба существ вершится, орхидея росла... вот.
В биосфере этой чащи жизнь её была не слаще —
То питон цветок утащит, то наступит зной палящий.
Как-то в чащу кайф ищащий к ним забрел один индей,
Оборвать цветов кричащих для наркошеских затей.
А лимон в родимой куще, зрением ландшафт окинув,
Взгляд вперяя в чащи гущу, так висел меж апельсинов.
Ищущий всегда обрящет, как орел с высот парящий
В недрах страшно-черной чащи он увидел взгляд молящий.
И таким уж взор был нежным, был таким уж влажным он,
Что хоть кислым был попрежде, но не выдержал лимон.
По закону тяготенья, в исполнение идеи,
В это самое мгновенье он упал на лоб злодею.
Услыхав как хрустнул хрящик, не сыграв чуть было в ящик,
И от боли завопящий побежал индей из чащи.
В скорби мрачной по лимону, от печали цепенея,
Ствол опутала и крону своим стеблем орхидея.
Через год другим на зависть средь бананов и кокос
Плода появилась завязь, где лимон когда-то рос.