(Уцелевшие фрагменты дневника пианистки)
... день в старой, но уютной мастерской
казался глубже.
Стоя у рояля,
он слушал, как я с трепетом роняю
на клавиши дрожащие ладони...
... Все письма перетянуты тесьмой.
В последнем говорилось о Платоне...
... И после он погиб в чужом Алжире...
Неправда, что усопшим путь домой -
чуть шире,
чем время, что не лечит никого,
но оставляет прочные заплаты.
И, выпростав любовь из рукавов,
чего-то большего, чем двух размытых судеб -
перестаешь по воскресеньям плакать.
Пускай меня хоть трижды обессудят,
но для меня (хоть, я и не хочу!)
вся мастерская служит кенотафом
для наших чувств...