Пишу тебе, Боже.
А может не богу,
А может быть свету
В глазах полнолуния.
Когда приходящий рассвет
Перельется
Поверх уходящих за край
Облаков
И больно ударит в глаза
Шумным вихрем
Крикливых синиц.
И дрогнет рука,
Что не смела дрожать,
Что не позволяла себе
Трепетать
В такт сердцу, ослепшему
В свете чудесном,
Божественно-хрупком,
Как шарик воздушный
И шарик земной
И только отдушина:
Боже, постой…
Я пишу тебе, Боже,
А может не Богу,
И все поглотила лукавая
Серость
Плывущих туманов,
Грозящих отведать
Счастливое время
Полуденной неги
На луге зеленом,
В объятьях любимых
Цветов земляники,
И мама из счастья
Как в форточку машет
Далекой рукою
С косынкой небесной,
Но все так нечестно
И смелый порыв
Превращен в фанатизм,
Сменивший несложный,
Смешной альтруизм,
И что-то струится
Из ран на спине,
И память двоится,
Троится, тускнеет,
И мама худеет, темнеет…
И вот уж опять
Я к тебе заклинаю, Господь.
Дай, Боже, мне силы
Не сделать несчастными тех
Кто так и не вспомнит
Своих матерей.
Ты, Боже, поверь –
Им нечего вспомнить…
Так дай же мне Боже
Те силы для муки
Еще предстоящей,
Безумия ждущей
От века расправы
На дыбе мгновений,
Меня поднимающих
Над поколением
Не ждущих рассвета,
Сидящих на Запад…
Дай, Боже, мне силы
Отбиться от града,
Что как телеграмма
Стучится, стучится
Все в душу, не в раму,
А в рану, а в рану,
Еще не понявшую
Силы бальзама
Святой тишины
Пред тобою, о Боже…
Сдирая мне кожу
Сомнение гложет.
И негде молиться,
И некому падать,
Чтоб грудью икону
Прикрыть от соблазнов
Прилипающих взглядов,
В которых даются награды
За старые клады,
Из рваной груди
Извлеченные с корнем,
И с кровью,
И с болью…
И с камнем за пазухой
Вышедши в поле,
Я камень зарою,
Чтоб вырастить новые земли
Под светлой охраной,
Без гибельных планов.
И шумный Рязанов
Опять повстречается
С юной испанкой
На этой священной земле,
Где властвуешь, Боже,
В своих отпочкованных душах.
И я в них, истлевший, лежу…
Пишу тебе, Боже, пишу…