Там, над водою, жемчужным туманом,стелется зыбкая Навь, холодом тянет, морочьим обманом, и подбирается страх. Девица в платье огненно-красном, тихо идет по воде, жертвенна кровь знать, была не напрасна, раз открывается дверь. Солнце лучами пробиться не может, Нави не нужно тепла, все, что желалось, все, что хотелось, выжгло почти, что до тла. Ягод кровавых не стал клевать ворон, конь бьет копытом хрипя, всадник туманный, встречает лишь стоном, деву увидев едва.
Темная ведьма, с огненной силой, черная будто смола, ангельским ликом смотрит на воду, но вдруг чернеют глаза. Косы тяжелые вдруг расплелися, шрамы покрыли лицо, плачет кровавыми ведьма слезами, кто погубил и за что? Тянутся руки к зеркальной глади, в речке вода, как стекло, шепчет заклятие тихо губами, стало вдруг очень темно. Всадник приблизился, и сбросил маску: "Милая, это был я, ты так хотела в нас верить, и в сказку, я полюбил не шутя. Только, ведь жителю сонному, Нави, так тяжело на земле, я ведь поверил, что все между нами, также окажется здесь. Дай же мне руку, верь, не напрасно, все, что я сделал для нас, не обижайся, любовь так прекрасна, даже пусть в Нави... сейчас.