За окнами апрель. Будит меня трель синицы, благодарением за горсть крупы в заснеженную зиму и поспешила в гнездовье: немеряно дел. Выбегаю в распахнутую дверь туда, где поляна и лес, да и речка звала. Робкая зелень, нежным звоночком пробивает прошлогоднюю листву колокольчик. А вот, и дуб – давний мой друг: крону тянет в самую высь, к небесам, где мыслящий космос, звезд перелеты. Скрипучему зову послушно иду, прикасаюсь щекою к стволу; добродушно ворчит и полнит мне душу потоком флюид.
К реке! А… тут всего лишь ручей. (Не окунуться.) Унеслись… воды вослед за половодьем, увлекло за собою в манящие дали от беспечности нашей; с грустинкой ручья голосок – журчит тихонечко о том… да «услышат, имеющие уши»; и ластится скорее к босым, подошедшим моим. Бодрю я водицу, приглашением побегать, и! - брызгом хрустальным искрит, догоняя зазвеневшую радость мою!
Замри, восторг… за поворотом, по легкой запруде невидаль грациозно плывет: пара цапель. Важно кружит самец молодой вокруг цапелины своей, щелкает клювиком в ритмах весны, поднимаясь все выше тонкою шеей - звучной струной; и, крыло распахнув, белых плеч прикоснулся. А та уж вся из себя: горда, непреклонна, исподволь довольна, глянув краем глаза, и только.
Защемило под ложечкой. Засмотрелась невольно.