Предатель и председатель
Авторы Произведения Рецензии Поиск О портале Ваша страница Кабинет автора
Предатель и председатель
Александр Королёв-Иван
Его звали Ганька. Ганька да Ганька-так себе мужичёк. И дом вроде как у всех, и корова есть, и жена работящяя...Но отличался он чем-то от всех мужиков. Другие отличались по разному; кто языком острым, кто мастерством своим, кто трезвостью, а он ничем не был приметен. Так себе...
Замечали мужики, что когда строили дом и он конопатил, то всегда оставались небольшие щели. Он оправдывался: "Не заметил,мужики!" Но никто не видел ,как он их маскировал; паклю в этом месте не забивал туго, а прикроет чуть , вроде и законопатил, а на самом деле холод будет сквозить дай боже. Ганьку перестали брать на совместную работу. Да он не особенно и хотел.
Любил он собак дразнить. Даже не дразнить, а стравливать.Был у него кобель, помесь овчарки с лайкой. Здоровенный пёс и он всегда находился с Ганькой. Пёс был не особенно злой, да и Ганька был вроде не злой, всегда как-то неопределённо хмыкал и улыбался. Он натравливал своего пса исподтишка на чужую собаку, которая виновато виляла хвостом в незнакомом месте. Это почти всегда было у чайной, где по воскресеньям собирались мужики с окрестных деревень и пили пиво. Водку пили тоже,но мало.Главное говорили и говорили; о всём, только не касались политики.
Ганька всем поддакивал, тоже пил пиво, но его никто всерьёз не принимал. Так вот, он что-то шепнёт своему псу и чмокнет. Пес бросался на собаку и не давал ей пощады. Пока хозяин пришлой собаки вылезет из-за стола, да найдёт кнут-собаке приходил конец. Ганькин пёс брал мёртвой хваткой и сделав своё дело убегал.
Ганька тоже иногда получал по зубам, но никаких доказательств не было. Он хмыкал и оправдывался, что псы сами виноваты, не поладили мол.Но свои то знали в чём дело, но хитрили и помалкивали; им тоже было интересно, как дерут чужих собак. Ганька тоже уходил, прикладывая снег к глазу или разбитому носу. В драку никогда не лез, а схлопотав зуботычину благоразумно удалялся.
Резать поросят приглашали только его. Поросята его почему-то не боялись, как других резалей. Он заходил в закут, почешет за ухом поросёнка , тот ложился и благодушно хрюкал, а Ганька в это время всаживал ему нож в сердце. Бабы всегда приглашали его, так как визгу почти не было слышно, взвизгнет свинья предсмертно и всё. Он всегда оставался ,,на печёнку,,. После разделки туши жарили печёнку, другой ливер и выпивали. Его садили в красный угол, где он опять всем поддакивал и многозначительно улыбался. Песни, сопутствующие гулянке, он почти не пел; иногда что- то вроде подпоёт, но в основном выпивал и ел свежатинку. Не напивался он до ,,корячек,, никогда, хотя мужики знали, что за чужой счёт может выпить сколько ,,угодно,,. "Благоразумный мужик"-судачили бабы в этот момент.
Работал он в колхозе конюхом, хотя лошадей не любил совсем. Они его почему-то боялись. Он, когда запрягал лошадь, всегда давал им зуботычины. Лошади смиренно терпели и отводили глаза в сторону. Особенно сноровистых он нещадно хлестал кнутом в стойле и лошади при нём всегда вели себя смирно,давая запрягать в повозки беспрепятственно. Начальство его хвалило-знающий дело человек.
С начальством он был не то что подобострастен, но всегда услужлив и ,запрягая повозку, стелил им сено или солому как-то особенно, давая понять, что это для начальства.
Председатель соседнего колхоза жил в этом селе. Его хозяйство находилось в десяти километрах и его направили туда, так как он был партийным.Он по всякому обзывал Ганьку, когда утром видел, что его конь весь исхлёстан кнутом. Он бы даже и избил Ганьку, но сдерживался и называл его живодёром.Ганька только хмыкал и говорил, что этот конь кусает соседних, переворачивает воду и вообще может лягнуть, если не применить строгость Но председатель знал своего молодого конька и догадывался, что дело не в этом. Он чувствовал,что у Ганьки такая натура...
23 июня 1941 года мужики запрягли в повозки лошадей и поехали в район на призывной пункт. Ганька тоже был с ними, потом куда-то исчез. Его сначала искали, но потом было уже не до этого. Бабы плакали и прощались...
Ганька появился в селе вместе с немцами. В зелёной немецкой шинели. Подпоясан ремнём с надписью"GOT MIT UNS". Верил ли Ганька в Бога, неизвестно , но что продался фашистам-точно. На голове носил папаху с немецким орлом и обут был в офицерские сапоги. В селе он нашёл себе помощника, пожилого мужика, который также нацепил на себя немецкую каску и винтовку. В соседнем селе также нашлись несколько сволочей, которые стали добровольными помощниками Ганьки. Он стал старостой. Также нашлись и женщины,"немецкие овчарки", как их называли жители, которые нагло прогуливались под ручку с офицерами. По вечерам в их избах играл патефон и устраивались танцы.
Ганька заправлял всем. Гнали самогон, резали скот, птицу, реквизировали тёплые вещи. Да что могло быть ценного в крестьянских семьях, кроме полушубков и валенок. Забирали всё. Домой он почти не заглядывал. Принесёт кое что, чтоб с голоду не померли; а так всё больше обитал у Норки, развесёлой наглой бабы, которая в своём деле не отказывала никому.
Зима в этот год была морозной, с глубокими снегами. Казалось, что сама природа противится нашествию фашистов. После обильных снегопадов, ещё начавшихся в октябре, наступили морозы. Мороз лютовал и только русский мужик, привыкший к морозу, мог как то сносно его переносить. Кровь что-ли другая у русских мужиков, которые замерзали насмерть тогда, когда истекали кровью.
Из окружения выбирался председатель вместе с несколькими товарищами. Они уже долго шли по лесам, ночуя где придётся, питаясь тем что попадётся, не брезгуя и одичавшими собаками. Оружие у них было и они его берегли. Все дороги были забиты немцами и окруженцы шли лесами, пробиваясь к Москве. Они верили, что Москву ни за что не отдадут, и они всё равно дойдут до своих.
Путь проходил через село, где жил председатель. Дошли до села. Ночью председатель, оставив в лесу своих товарищей, стал потихоньку пробираться к дому, прячась за сараями. Вроде никто его не видел, как он побирался к своей избе, но нашёлся чей-то глаз, нам сейчас неизвестный, который всё подсмотрел и донёс Ганьке. Что тобой двигало подлая душа?
Председатель сидел на табурете и торопил жену. Из ребятишек не спал только старший. Он смотрел на отца и не узнал его; до того тот был худой и обросший, с ввалившимися глазами.
-"Мария!Скорей дай что-нибудь. Хлеба да картошки. Идти мне надо, а то мужики ждут." -говорил он, макая картошку в соль и запивая её кипятком из самовара. Жена стащила с него разбитые сапоги и завыла-ноги были сплошная рана, обморожены и кровоточили. Она кинулась к печи, вытащила чугунок с горячей водой и налила в таз. Он решил побыть не более получаса, чтобы забинтовать ноги и сменить портянки. Больше времени не было...
-"Здесь коммуняка!" -раздался за окном голос Ганьки и вслед за этим чуть с петель не слетела дверь. В дом ввалились полицаи и несколько солдат. Председатель даже не потянулся к стоящей в углу винтовке; он понимал, начни он стрелять, то перебьют всю семью.
Ганька с размаху ударил ногой по тазу и оттолкнул жену председателя, кинувшуюся к нему.
-"Так значит я живодёр?" -страшно выпучив глаза спросил Ганька- "Ну что ж,пусть будет так." Он матерно выругался и ударил председателя прикладом винтовки в лицо, целя в глаз. Тот упал с табурета и страшно застонал. Жена не кричала, а отрешенно смотрела на происходящее крепко сжав губы и стиснув руки под фартуком. Старший сын залез на печку и успокаивал младших ребятишек, не давая им кричать, зажимая рты подушкой. Старуха стояла за печкой и крестилась.
Ганька с полицаями зверски били председателя, требуя ответа-с кем он пришёл. Председатель не отвечал ни слова и отплёвывался зубным крошевом. Его вытащили из избы. Светила луна, освещая жуткую картину казни беззащитного , израненного человека. Ганька прикладом заставил его подняться и велел идти к тыну.
Немецкие солдаты о чём то говорили между собой. "Немецкая овчарка" стояла здесь же, держа под руку офицера. Председатель подошёл к тыну и даже не успел повернуться, как Ганька выстрелил ему в спину. Председатель охнул и сел, хватаясь руками за грудь ; потом беззвучно упал лицом в снег. "Овчарка"подошла к нему и ударила ногой, обутый в валенок, в бок.
-"Ну что? Будешь теперь знать, как работать заставлять от зори до зори! Света белого не видели!" -кричала она. В колхозе она не работала никогда. Потом вдруг взвизгнула:- "Он живой!" -и отскочила назад.
Офицер спокойно вытащил из кобуры пистолет, подошёл к председателю и выстрелил ему в голову. Председатель вздрогнул и уже больше не шевелился.
-"Сучку его под замок в подвал". -распоряжался Ганька- "А щенков со старухой завтра в проруби утопим."
Полицаи отвели жену председателя в подвал церкви, подперев дверь колом. Замка не было. Ночью Мария вышибла кол и дошла до подруги, которая спрятала её в подполе. Несколько недель она была не в себе.
Вскоре немцев погнали и село освободили. Мария узнала, что дети живы. Старуха ночью всех увела в другую деревню. Мария вся поседела...
Прах мужа был перенесён в братскую могилу после 1953 года, где покоится и сейчас. СВЕТЛАЯ ЕМУ ПАМЯТЬ.Лохмачёву Василию Ивановичу.
Ганьку взяли в соседней деревне. Что с ним стало-никто не знает. Да и зачем? Только есть у нас в лесу одно место-"Ганино болото". И называется оно так с незапамятных времён. Это и есть то самое место для всех,,ганек,,...