С. Ч.
Напейся за меня до умопомраченья,
до ужаса в ночи, до паники с утра...
Весна... Позавчера увидела грачей я,
поверивших дождю, ветрам и флюгерам.
А мне не то что пить, мне выпить — против шерсти.
Мой призрачный мирок примётан кое-как.
Он держится на снах — обрывках благовестий,
приметах, проводах, старинных маяках.
Но запахи весны и неба синька-линька
топырятся во мне до северных широт.
Мой мир трещит по швам и, выпростав начинку,
однажды пропадёт из атласа миров.
А в гранях твоего гранёного стакана
гуляет блудный дух вообще без поводка.
Уходит ночь-полночь, приходит утром рано,
настоянный на тьме, дыму и коньяках.
И мне бы тех же крыл такого же размаха,
и перья, как огонь, и крови чтобы жар.
Тогда могли бы мы такое забабахать! —
Нам Пушкин бы с тобой за водкой побежал...