Она работала одна и заметно ослабевала с
каждой строчкой. Ещё до окончания
первого акта как зрители, так и актёры
могли сказать, что она потеряла свою
хватку, и вскоре всем им стало стыдно за
неё. Она начала чередовать ложные
театральные жесты и чересчур
акцентированное отсутствие гибкости; она
держала плечи высоко и вычурно прямо, и,
несмотря на толстый слой грима на её
лице, любой мог видеть жар унижения,
проступающего на лице и шее.
Р. Йейтс «Дорога перемен»*
Красноречивою заломленностью рук
Горит твой силуэт в неосвещённом зале.
Ты вклеиваешь зыбью в тишину: «Прочь…»
Я ощущаю, как дрожит изломленная бровь
Над блеском умных глаз,
Увязших в тяжкой мысли о финале.
Все театралы разошлись по кабакам,
А мы остались в закулисное стоянье.
Ты разбиваешь слепь прожекторов: «Вон!..»
Я поворачиваю к двери – рыжих петель стон –
В твоих висках нытьё,
Гнетущее как нагноенье раны.
Триумфом не окрашен был игры спектакль.
Среди актёров ты затоптана на месте.
В бессилии трепещут руки: «До’лой…»
Я не умею скрыть единодушия с толпой.
Домой пешком одна
Чеканишь шаг и прячешь боль в салфетке.
*Перевод фрагмента мой.