До казни им хватило счастья.
Спирали лет. И нрав, и норов...
До казни им хватило счастья
Страсть… Ноги на плечах погонами…
Я вновь вхожу в неё, бездонную…
Я понимаю: это омут!..
Сегодня хорошо!.. Суббота!..
Мне выжить в ней… до Воскресения!...
Блаженство!.. Не хочу спасения!..
День в ней!.. И пусть… уносят… в Ад
Лихие черти!..
Маскарад…
Лежу с ней Демоном -
Рисует… Врубель!..
Средь скал…
…Зал Третьяковки… Ночь... Табу ли!..
Беру за руку… Снова
Перелетаем… к Иванову…
Явление Христа…
Мой Боже!..
Ночная трапеза…
Тревожит…
Как целовал его Иуда…
Ночь… Магдалина… С нею будет
Последний секс…
Познав друг друга…прощались…
До казни… им хватило… счастья…
Пилат… Распятие…
Спирали лет. И нрав, и норов...
…Мы оба… спятили…
Озноб... Но…
Нам каяться?.. Нет!.. Поздно!..
Крест… В плахе кровоточит сук -
Бьют в стопы гвозди… как Христу…
Темнеет… Вижу:
Вы…
Босые…
В схимах…
Ну, да!.. Со мной грешила ты…
А с Сыном Божьим – Магдалина…
Твой нрав, мой норов
Ну, что, дурашка, был не против,
К тебе ползла… Кто б спорил!..
Молила дьявольской любви...
Как ветер дул, град в крышу бил!..
Как выдирала буря крылья!..
Прижмись… Ты бес… Тебя отринул
Мир озверелых человеков…
По перьям соберём и склеим
Тобой потерянную благость…
Ты бес… И чтоб с тобой не сталось,
С соперниц кожи у костра…
Содрать… В котёл… В нём те, с кем ты…устал!..
Ну, что, нечистый, нам с тобою надо?..
Бесовского тепла… от костровища… Ада…
Твой нрав, мой норов… Смерть… усладой…
Тавро, спирали лет
Пустить стрелу в грудь путника!.. Коней стреножить… Овладеть женой…
Пусть в юрте одинокой женским ножкам цепь медная приснится золотой…
Найти в горах уединенье, чтоб брат-джунгар не знал, где я и с кем…
Да, женщина досталась в положении… Слепа стрела…И вечерело… Темь…
Из мальчика я выращу батыра… Вдруг девочка?.. Для стойбища разлад!..
Отдать собакам?.. Нет!.. Орлам!.. Под зиму!.. В снег…на вершину… Тишь и гладь!..
…Родился мальчик... Я был рад…
Уже семнадцать… Рано ль?.. Рыскал по предгорью… Хунхуз на бабе… Заарканил…
С него снял кожу… Как с осла, не сложно… А бабу прикрутил к седлу… Увёз в лощину…
Бросил на кошму… Содрал халат… - Ты что?.. На сносях?!..
Ждал ночи... Согреться разложил, раз десять… кончил... До бритой головы кружения!..
Кусал!.. Сладила женщина!.. Он бился головой в живот!..
Чтоб скинула, кто в нём живёт!.. Она упала на колени… Он уступил...
Шугнул поленом... Спустилась мгла… Слетела стая… Крыльев ураган!..
С ним бился за неё орлан!... И кровь текла в ущелья грани, как в пасть Гаргоны...
…Степь, юрта…Из кости игла… отцом… убитого… дракона…
Мать сшила связки сухожилий. Стопою в стремя... Конь унёс туда, назад,
Где на сносях… наживой… взял... Кружила ночь... Орла слеза топазом засеяла в небе…
Зелёный луч дорогой в небыль привёл к Тельцу… Сын в ноги пал отцу…
Позвал и накормил акына… Тот пузо трогал… и пророчил… сына…
Но первой была девочка… На зло!.. Отец акыну вырвал зоб!.. А вечером
Прижёг тавро ей в голени... И голою птенцам орлана на обед!.. Таков был в племени обет!..
...Семнадцать новых… по спирали… лет... Джунгар не ведал диалектику… Был лама
И судьёй… и лекарем… Но видел повторенье в судьбах… Орланы,что ли, были судьи?..
Внук хвастался женой… Светилось в клёкоте орлином на голени тавро...
Замазал глиной… Иглой отцу зашила рот старуха-мать… Страх суеверия:
- Придёт под ночь искать Бескожий того, снимал кто… кожу...
Младого месяца игла… Степь… Кизяками акмола… У врат могилы... Выше врат!..
Да кабы знать!.. Ну, да!.. Бес!.. Он же Джин?.. Шайтан?.. И в нору лисию… как сгинул…
…Акынов домбры пели, барабаны били!.. Кипел украденный титан… Там… в Джунго…
Тавро знакомое до жути… Предгория Стены Великой… Орда несётся… Клики… Клики…
Невольницы… Взахлёб любили! Глаза зелёные и голубые... Русь… арии?..
Степь их калёным таврила... В спиралях лет… владенья женщиной… кровавый… след...
Палач, счастлив в изнеможении
Меч палача… Соблазны шеи…
И к лезвию призывный шелест…
Сама искала плаху выя,
И, напрягаясь, жилы выли,
Волос живое серебро
Струилось вольно и зело
Любви просило у меча…
Нашёл… И нежно простучал
Аккорд восторга… Пело жало,
Мгновенный поцелуй!.. И сжалось
Суровой плахи полотно…
И в небо распахнув окно,
Из среза вырвалась душа…
И полетела не спеша,
Рубинами роняя капли,
Меч вырвался из рук и канул
С душой в обнимку бесконечность,
И рукояти пели плечи…
Оргазмом исходили железы,
Палач, счастлив в изнеможении,
Мечом… познавши… женщину…
Чужая боль
Ночной кошмар…
Капкан немой судьбы…
Чужая боль в замедленных движениях
К стеклу прижавшейся руки…
Глаза… В них приговор судьи
Застыл в минуты постижения
Безумия ночной реки,
Любимую укравшей женщину…
Сорвавшие рубашку кулаки…
Стена экраном хлынувшего горя…
Сидеть под ней, скрестивши ноги, воя…
Бежать на берег… Ползать на коленях,
Ловя обрывки ткани с силуэта
Закутанного в боль поэта,
В ночи бродившего по плёсу…
Шуга в кристаллы ноги босые
Как в панцирь, заковала вдруг…
Он в горы уходил вокруг
Скалы…
Ждал превращённый в камень друг…
В глазницах стылых болью ртуть
Тяжёлых слёз…
Дракон пещер прожорлив…
Дыханье смрадом… Боль ожогов…
Иголки в сердце... Спазм... Как шилом...
Тропа до замка… на вершине...
В бойницах тьма… Метнулся сполох…
Чужою болью… ветер… охнул…
Чума год косит Рим
В горах пред Стиксом он с копьём
Ждал, где косуля воду пьёт…
Прилёг... В обличье девы юной месяц
Вдруг разбудил, потрогав пестик…
Чу!.. Видит женщину босую…
Коса кровавая… Уснула?..
Такая молодая Смерть?..
Отнял косу… и… поимел…
Ей сладким показался сон…
Она… в него… И он… влюблён…
Несчётно жили с ней… Досыта!..
Дождь удивлённо сеет в сито
Живую воду… Старики
Измождены… В конец сухи…
Но живы…
Время тянет жилы
Из бытия, пока был он
Для юной Смерти муж… и сон…
…Однажды он проснулся: нет…
Её… Дымился след…
И мимо шедший пилигрим
Сказал:
- Чума год косит Рим…
К концу шестой подходит век,
Смерть ищет, где тот человек,
Который в сумрачном лесу
Как девку, поднял... На весу
Мужское совершил с ней дело...
Унёс в пещеру... В полутемень
Лобзал, кусал и нежил тело...
Ни кто здесь в городе не смог
Отнять косу и между ног
Найти священный тот родник,
К которому лесник приник
И выпил девственности сок...
Град был наказан полной мерой...
Брала, как женщина, примерить
То мужика, а то юнца...
Вперёд ногами мертвеца
Под утро выносили с ложа...
Их были сотни... Волки гложут
Их призраков босые стопы...
Как ночь, так город слышит стоны...
…Но до сих пор в лесах пред Стиксом
Лесник мечтает деву выследить,
Влеченье к Смерти сердце жжёт,
Но божий ангел бережёт
Его в горах от камнепадов…
Он ждёт… за Стикс… к себе… в награду,
Она с ним реку перейдёт,
Шмелём из лона выпьет мёд,
Родник губами растревожив...
- Какая сладость в Смерти, Боже!..
Пятнадцатый проходит век…
Скал соль он лижет…
…Холод… Снег…
Наваждение
Нарисовать… Уйти… Вернуться…
Застать вращение листа
Над краской в мной забытом блюдце…
Не верить… Досчитать до ста…
Свеча… Сквозь тихий треск огня
Я слышу дальний храп коня…
А лист уже оформил тело…
Сошла с мольберта… И запела…
А ведь не мрамор! А пастель…
Пигмалион?.. Из этих стен
Школярских комнат на мансарде
Подходит Галатея сзади
И прижимается к плечам…
Ну, да! Её зачал
Из безнадёжного оргазма
Листа бумаги и руки,
Лишённой торжества касаний
В любви горниле угасания…
Я краски растирал со страстью,
Дымился рук сожжённый раструб,
Свечу обнявшей на окне…
Её дыханье на спине
Сквозь кожу пеленало сердце…
На скрипке нервов пульсом скерцо…
Она шептала что-то… Меццо-
Сопрано… Слушал… Исподволь
В мозг сладкая вползала боль…
Она ещё успела спеть:
- Творец, должны мы… умереть!..
С собою больше не борись!..
…Свеча упала… Вспыхнул… лист…
Под топот дикого коня
Она… обуглилась… в огнях…
Они… друг к другу… тянут… руки…
Лежать холодной на плите,
Врастая в мрамор…
Но под рассвет проснутся рано,
Дождаться марева, затем
Встать, растворяясь в желтизне
Листву пронизавших лучей,
Бродить дорожками по краю,
Старушек-нищенок пугая,
Под колокольный звон, поздней…
Опять лечь в мрамор, замереть…
Пока в кристаллах кварца медь
Зелёным заплывает ядом..,
Когда уже не в мочь терпеть,
Одной на ложе, боль итожа,
На каменном согнувшись ложе,
Отправить в мир… за милым… смерть,
А из волос сплетая петль,
Любовь жестокую воспеть!..
И ждать, когда его положат
Напротив… на бетонном… ложе…
Глубокой ночью шорох, стуки –
Они… друг к другу… тянут… руки,
И в сплесках утренней зарницы
Блуждают в отсветах их лица…
Ревность глаза сузила
Ноги на цепь к грузу…
Ревность глаза сузила…
Ты ведь убила, ты!
Пали с дерев листы,
Стёкла в окне с решёткой
Ты разбивала в шоке…
Что ж, из его осколков
Путь в преисподнюю соткан…
Только уже поздно…
Чёрные пали звёзды,
Чёрный под ними омут…
Чёрные тонут стоны,
Омут замёрз за сутки,
Белые к верху руки,
Белым… за свет цеплялись…
Белые горсти пальцев
Хочешь, пойди, потрогай!
Стыли во льду ноги,
Глыбой во льду тело,
В небо лишь пальцы белые…
Что ж, подыши, попробуй
Их отогреть снова…
Туман, туман… И время оно
1
Жестокую хранит традицию
Японский храм…
…Страж повинился…
Что знает тайну снятой кожи…
Ключ от хранилища?.. Нет, может
Мне только рассказать... Не больше…
2
…Сегун, Хоккайдо князь?
Бесспорно!..
Любил он… Но признать зазорно...
Как суверен, оруженосца…
Юн самурай… Он служит гордо!..
Сегун его уводит в горы
Чтоб овладеть… Нет, нет!.. Не телом!..
Душой…
3
…Сомкнул храм стены...
Раздел мальчишку, рвал руками…
Распяв на мраморные камни,
Снял кожу, пока солнце грело…,
Завыли под скалою звери…
Освежевав, как оленёнка,
Дивила нежность кожи тонкой,
Вдруг зазвеневшей на ветру…
Лисицы спрятались в нору,
Сегун уже нагую тушу
В ущелье сброси…
День грядущий
Собрал волков… Те выли басом,
Глотая… не оленье… мясо…
…На третий день, Увы!.. Бессонный
Сегун субстрат дубил в рассоле,
Секрет особый,
В монастырях найдя Хоккайдо
Украденный из книги Ада:
Как в вечной сон укрыть жизнь можно
Создав сосуд из снятой кожи
Живых людей, гагарьим пухом
Набить… А он по слухам
Способен раз на тыщу дней
Дух кожи воскрешать из мёртвых…
4
…Сегун лелеял кожу годы…
Он в замке, спрятанным за горы,
Хранил кож свиток…
Спазмы в горле,
Как оболочку сшил…
На горе гагары пух всё лез и лез…
Дорогу к храму застил лес…
Старела кожа год от года…
Погас в глазах Сегуна блеск…
Сок жизни… выпила… природа…
Воскреснуть… не давала… гордость…
5
- Ты видел, страж?..
- Нет, только слышал:
Полтоном вверх… Полтоном ниже…
Волынкой пела в замке кожа
Под ветром…
…Дух оруженосца…
Страна полуденного солнца…
Но где тот остров, я не помню…
Туман, туман… И время оно…
Тигрица
Застала пьющим на потогах
Стремительной реки в горах…
- Иди ко мне! – звала, - Двуногий…
Дрожал… Хватал когтями страх…
Как лист кленовый обнажён
И срезан с ветвью бытия,
Тигрица… рык… кулак с ножом…
И вдруг как заколдован я…
Плыву в реке сухим листом…
И помню, как она в истоме
Меня, в гербарий бросив в стол,
Открыла том на той истории,
Которую я при свече
В портьерном таинстве ночей
Не чёл, а пел из фолианта
Книг Вед…
Я был для дамы-ведьмы антик,
Реликт, сошедший со станиц,
И призраком ласкавший тело…
А пеночка нам гимны пела…
Я лапою повержен ниц
И с вожделеньем пал к серванту…
Я… нереальность… Тень Жорж Санда
Мой силуэт… на клей… в панбархат…
Я сох и превращался в лист.
В свече моя сгорала мысль,
Метнувкшись бабочкой на свет…
Гербарий душ… Спасенья нет!..
Мир инкарнаций… Спал с тигрицей…
Звенел хрустал… Грозил разбиться…
Серебряный вплетался звон…
Но ветер кубарем в окно
Влетел и заплясал мазурку…
И стулья венские разули
Точёных ножек волшебство…
По ветру клёновым листом
Взлетел я… С губ сорвался стон…
И завершая превращение,
В ночные воды причащанием
Слетел я, подскользнувшись, в реку…
А жрица… в маске человека,
Швырнула ягод алых горсть,
И плыли рядышком под мост
Упавший с парохода вальс,
Кленовый лист… Тигриный влас…
Калины гроздь…
Оргазм любви… Сочился… стих…
Её почувствовать стопой
Через бетон пристенной балки
На подоконнике… Слепой,
Спустился на пол… Шёл и падал…
В соседний перешёл подъезд…
Босой по холоду ступеней,
Через перила перелез…
Скользил, цеплялся, бился в стены…
Ей пальцы клеила тревога…
И от влагалища к ногам
Немых стихов сползали слоги
Ломая строки пополам…
Всё тело в ожиданье ломки
Стереотипов и судьбы
На клетке лесничной шло к лобной…
На плаху… площади… Слепым
Его увидела… Но память
Взорвала могз… Он слышал крик…
Шептали губы:
- Тая… Тая!..
И, падая, он к ней приник…
Оргазм любви… Сочился… стих…
Сползал в листы, рождая шорох…
И чей-то глаз смотрел сквозь штору…
Ромалэ, Дева, Демон
Настиг…
Она плясала на пути…
И нервный тик
До стоп спустившись, мнил найти
Возможности скатиться в землю…
Сел рядом…
Стар ромалэ… Пальцы
То деву щупали,
То «Стансы»
В пассажах гнали по струне…
Пух лебединый, словно снег,
Нёс ветер… Начало смеркаться…
А с Гималаев Демон крался,
Чтоб деву выхватить из рук...
Ромалэ вспыхнул!..
И потух,
К сгоревшему прижавшись древу…
…И, замирая в страсти, Демон
Ласкал в ладонях груди Девы,
Тираня девственности вазу,
Осколки клея раз за разом…
И чёрные ложились розы
На ноги белые и босые…
…Троился Демон, многолик,
И каждый лик в неё проник…
Любовников телами рос
Аспидно-черный… складень… поз …
…И в забытье потока слёз
Коварный Демон раз от разу
Ей стать меняя в ипостасях,
Сласть девства возвращал в искус,
Всё слаще делая на вкус…
Смерть поэта, фантасмагория
Тетрадь раскрыта, чистый лист…
Но руки опустились вниз…
Сидел он на постели голый,
И волосы стояли колом…
Мутил сознанье адский холод,
Сочившийся из строк письма…
Букет завядший, и весьма
Не к месту… бантиком… тесьма…
Глотнул таблетку клофелина…
Заснул… Жизнь покатилась мимо…
Обратно покатилось время,
Он превратился вдруг в пигмея
Но фоне чистого листа…
Он про себя дочёл до ста…
И в новое попал пространство…
Гонг!.. Сатана закончил кастинг
И взвесил деву на ладони…
С ним пробовал бороться…. Сонный
Узнал он в ней свою потерю…
…Когда очнулся, то к деревьям
В напряг привязан был, как кокон…
А выше, под ветвистой кроной
Она… в огромной паутине…
Он крикнул ей:
- Спускайся, Дина!..
Откуда-то сорвалась льдина…
И прежде, чем смог умереть,
По рту почувствовал вкус… медь…
Потом металл поплыл по коже…
Его обмыли… И на ложе
Одели в праздничный сюртук…
Но тоже медный… На кладбище
Лежал он всех соседей выше…
И оттеняла страсти в лике,
В петлице… красная… гвоздика…
…Но ночью… напрягая жилы,
Ломился… призрак… из могилы…
Чтоб не повадно было прочим
Стонала, плакала душа…
Сползла с кровати и ушла…
Братьёв в глазах кружились лица…
Сошла к реке… Ужель топиться?..
На шею привязала камень…
Шла в воду там, где невод капнул,
Когда рыбачили… Там омут…
Братья с горы кричали что-то…
Увидели… Мелькнули стопы...
Сбежали напрямки с горы…
Старшой… Тот прямо на обрыв…
Увидел… Ноги из рубашки…
Орал:
- Погодь!.. Убью!.. Наташка!..
Нырнул.. Достали… Откачали…
Отец уже живой не чаял…
Сначала отходил кнутом…
Потом внесли невестку в дом…
Отдали мужу… Взаперти
Оставили…
Братья настичь
Охальника сумели к ночи…
К двум кобылицам приторочив
За ноги… Гнали на разрыв…
К останкам камни… На узлы…
В острастку люду… В омут, в воду…
Сомы растащат… К нову году…
Чтоб не повадно было прочим…
Так… Между прочим…
Не дал согласия на брак
(Из черновиков Вальтера Скотта к «Айвенго»)
Смотрели долго на топор…
И ждали оба…
Палач и рыцарь… приговор,
А столяр плах… для гроба...
Привёз Глашатай:
- Да!.. Рубить!..
Дрожали стопы…
Сначала попросил:
- Дай пить…
Из бликов соткан
Был мир последнего «Прости!..»
Затем отдельно
Главу в ларец…
Торс на настил…
Босой, безглавослепый…
В короткий гроб…
Куда?.. Зачем?..
Безсмысленно… Нелепо!...
Горел костёр
Всю ночь… в чащобе…
Смрад прочь…
Лил тягостно-густой,
Как грех прощёный…
Тянуло по ветру туда,
Где графу с девой
В давно ушедшие года
Подарком Демон
Ларец хрустальный преподнёс
С главой живою...
И пробирал до слёз мороз,
Вздымались брови...
…Стучали горсткой о поднос
Орехов ядра….
По смраду безголово бос
Брат шёл из Ада…
Граф каялся…
Но голова
Глотала... жалкие... слова…
…Не дал согласия на брак
Сестры и графа... сводный брат…
- Раз так!.. Опять раздеть!..
Нагим… во двор!..
…Смотрели долго на топор…
И ждали оба…
Палач и рыцарь… приговор,
А столяр… плах… для гроба…