Эти самостийные мысли, которые мне захотелось зафиксировать, возникли в процессе просмотра французской биографической киноленты «Антон Чехов», 2015 года. Фильм охватывает пять лет из жизни нашего (и не только) классика (1885-1890) годы. И надо сказать, что это киноповествование вызвало у меня сильное раздражение, как, впрочем, и большинство западной кинопродукции, где в основу сценариев положены либо переводы литературных произведений наших русских классиков (Толстого, Достоевского, Чехова,…), либо их собственные «биографии», чаще всего вымышленные, но опирающиеся, якобы, на всем известные факты.
Природа этого моего раздражения – в категоричном несогласии с той чужеродной западной ментальностью интерпретаторов наших классиков литературы, которые посягнули на наше «Всё», и лично во мне разрушают, скорее всего, неосознанно, из благородных побуждений, родные, дорогие и понятные мне образы литературных героев, и самих наших русских классиков.
Мой внутренний голос говорит:
- Да, они ничего не понимают в этом. Они извращенцы. Всё переиначивают под себя, под свое понимание нас, нашей жизни, нашей ментальности, нашей культуры. Ну, да имеют право. Но почему возникает этот диссонанс между нашими российскими классическими интерпретациями и их, вызывающих только раздражение?
И сам себе отвечаю:
- Всё дело в прочтение. В прочтение вне контекста – самой нашей русской жизни, истории, культуры, да еще с чужеродной ментальностью, которой просто непонятны и недоступны все тонкости и нюансы высокохудожественного произведения, написанного на нашем «Великом и Могучем». Да и любой перевод произведения, даже выполненный высококультурным отечественным переводчиком, это всего лишь интерпретация произведения, для помещения его в чужеродный контекст, который не может быть прочтен так, как его задумывал автор. И еще эта пресловутая ментальность переводчика и читателя перевода на другом языке вносит аберрации и извращения в восприятие произведения, будь то проза, или стихи.
Вывод:
Любой перевод высокохудожественного произведения – это интерпретация того, что создал классик, ибо не классиков обычно не переводят, которая теряет, может быть, самое главное – корни и тот национальный культурный слой, благодаря которым произведение и стало классикой национальной литературы. Перенос произведения из одного национального культурно-исторического контекста в другой подобен переезду в другую страну, в другую языковую среду, а, как известно, любой переезд равносилен пожару.