Немногое знаешь. Грош стоишь.
Земля неприлично раздета.
Сквозь прутья незапертых клеток
Глядит немигающий сторож.
На волосы. Кожу. Одежду.
На контур иссохшихся губ.
Язык, затаившийся между,
Что сух и неласково груб.
Отели, отары. Хибары.
Химеры и звери. Внутри.
Так долго искать себе пару
На полках разбитых витрин.
Там пусто, как в келье монаха,
Там мелко струится песок,
На лету становящийся прахом.
А прилавок, под стать, невысок,
Неказист, изрубцован ножом.
Об него затушили окурок.
И выходит, что я прокажён.
Полумёртв, оттого — полудурок.
Чьё-то кружево линий ладони
Не согреет меня. Это факт.
Я живу в перманентной агонии.
Меня возит домой катафалк.
По земле, неприлично раздетой,
До утробы незапертых тюрем.
Я не знаю судьбы, кроме этой.
Да и эту-то знаю де-юре.