Мой коврик вышел просто загляденье.
Я сам его ночами долго ткал.
Порой под стоны,или песнопенья
Я ленты пёстрые в него вплетал.
Восточной прихотливой арабеской
По всей длине пролёг цветной узор.
Как древний зодчий-топором,стамеской-
Церковный лемех в вечность распростёр.
Я так старался,чтобы вышло чудо.
Такое,чтобы тронуть-не моги.
А тут пришёл тупой и злой Иуда
И вытер,все в навозе,сапоги.